Анти-Зеланд

И все-таки он работает?

... Так вот, я хотел сказать, что это Знание — не для всех, и не каждый готов принять его, по­скольку Трансерфинг не укладывается в рамки обыденного мировоззрения...

В. Зеланд

...Ротор поля наподобие дивергенции градуиру­ет себя вдоль спина и там, внутре, обращает ма­терию вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и возникает синекдоха отвечания...

А. и Б. Стругацкие

Все новое утверждается в непримиримой борьбе с косным, отжившим, старым, тормозящим прогресс.

До глубины мысли надо подниматься, а между ге­нием и толпой зияет подчас такая пропасть, выка­рабкаться из которой бывает очень тяжело. Гений не враждебен толпе, как заметил однажды Сергей Довлатов, он враждебен посредственности. Но мир устроен так, что судят гениев именно посредствен­ности — жалкие и ничтожные личности, как гово­рил незабвенный Паниковский.

Судьбу одного такого непризнанного гения, изоб­ретателя Эдельвейса Захаровича Машкина, описа­ли Аркадий и Борис Стругацкие в блестящей «Сказке о Тройке». Эдельвейс Захарович принес на суд об­щественности так называемую эвристическую ма­шину — точный электронно-механический прибор для отвечания на любые вопросы, а именно: на на­учные и хозяйственные.

Все гениальное, говорим мы, просто. Изящной простотой отличалась и эвристическая машина Эдельвейса Захаровича: старинная пишущая машин­ка «ремингтон» выпуска тысяча девятьсот шестого года, неоновая лампочка внутри и шнур с вилкой. Вот, собственно, и все. Да, для работы вилку следо­вало воткнуть в розетку.

Будучи отфутболиваем разного рода бюрократа­ми и не имея достаточных средств на модерниза­цию изобретения, Эдельвейс Захарович не полнос­тью автоматизировал думательную машину. Рабо­тала же она так:

...Вопросы задаются устным образом, и я их пе­чатаю и ввожу таким образом к ей внутрь, довожу, так сказать, до ейного сведения. Отвечание ейное, опять через неполную автоматизацию, печатаю снова я. В некотором роде посредник, хе-хе! Так что, ежели угодно, прошу...

— А что это у вас там за лампа? — подозри­тельно спросил Фарфуркис.

Старичок ударил по клавишам, потом быстро вырвал из машинки листок бумаги и рысцой под­нес его Фарфуркису. Фарфуркис прочитал вслух:

— «Вопрос: что у нея... гм... у нея внутре за лпч?..» Лэпэчэ... Кэпэдэ, наверное? Что еще за лэпэчэ?

— Лампочка, значит,— сказал старичок, хихи­кая и потирая руки. — Кодируем помаленьку...».

Думательная машина работает, хотя в рамки обы­денного мировоззрения и не укладывается! Факты — вещь упрямая, а непреложность их очевидна: когда задаешь вопрос думательной машине, то сразу же получаешь ответ, причем в письменном виде; обрат­но получаешь ответ даже и в том случае, когда зада­ешь вопрос не прямо ей, а кому другому, находяще­муся по соседству...

«Синекдоху отвечания» изобретатель Эдельвейс объяснял высочайшим достижением нейтронной мегаплазмы, когда «ротор поля наподобие дивер - генции градуирует себя вдоль спина и там, внутре, обращает материю вопроса в спиритуальные элек­трические вихри...».

Принципиальной разницы между думательной машиной Эдельвейса Захаровича и трансерфингом Вадима Зеланда нет. И эвристическое устройство, и новейшая психотехника призваны если не облаго­детельствовать человечество, то здорово ему помочь. Однако люди есть люди. Не все из них смотрят на мир широко раскрытыми глазами, как это делает автор. Кто-то устал удивляться, кому-то просто лень. А большинство и вовсе глядит прищурившись — так легче скрыть слезы, как говорил Станислав Ежи Лец.

«Неблагодарное это дело — нести людям добро. Лучше положить добро на видное место и тихонь­ко отойти в сторонку — кому надо, тот сам возьмет* у— говорит Вадим Зеланд в интервью, вы­ложенном на сайте форума www. aing. ru. Очень разумный подход, добавим мы от себе: лежит себе как бы ничейное добро, кто положил, почему, за­чем — неизвестно. Чем дальше от него, тем лучше, то есть и обидного словца вслед не бросят, и навер­няка по шее не накостыляют, и уж точно ни в чем не изобличат. Как это случилось со стариком Эдель­вейсом, изобретательская научность которого про­истекала как бы «изнутре» — в смысле изнутри.

Гений-самоучка не читал ни «Азбуку радиотех­ники» Кина, ни саму «Азбуку» с картинками и боль­шими буквами, ни «Геометрию» Киселева, ни ал­гебру для восьмого класса. Собственно говоря, Эдель­вейс Захарович вообще не знал, что такое алгебра, а читать ему не приходилось и вовсе. Ну и что? Изоб­ретатель Машкин этого и не скрывал и скрывать не собирался.

Да и нам с вами, честно говоря, нет никакого дела до того, чего читал, а чего не читал Вадим Зе­ланд. Главное, что трансерфинг, как он сам утверж­дает, работает. Но только для тех, кто к этому го­тов. Того его многочисленные книжки сами найдут и растолкуют, что к чему и куда. А кто не готов — с того и взятки гладки, в смысле тому и втолковы­вать нечего и незачем. «Однако я вовсе не хочу ска­зать, что те, кто отвергает Трансерфинг, «не до­росли» до него,— говорит Вадим Зеланд в интер­вью. — Это их выбор, а любой выбор, сделанный осоз­нанно, достоин уважения...».

И это справедливо, но ясность внести нужно. Ге­ниальное произведение, говорил Лец, поймет и ду­рак. Но ведь совершенно иначе! Как понимать трансерфинг, точнее, работает он все-таки или нет?