НЕВЕРОЯТНО - НЕ ФАКТ

МЕРА СЕМЕЙНОГО СЧАСТЬЯ

Как-то я просматривал статью о средней американ­ской домашней хозяйке. Эта средняя особа описывалась множеством цифр. Чего тут только не было — и число шагов, которые ей приходится делать в своей кухне за один год, и количество визитов к парикмахеру. Число посещений кино и театров характеризовали взаимоот­ношения средней дамы с культурой. Ее физическое со­стояние описывалось высотой прыжка и временем пробе­га стометровки. До малейших деталей было расписано ее дневное время: приготовление пищи, уборка кварти­ры, помощь детям в приготовлении уроков — все было учтено.

— Не много значат все эти цифры, — заметил го­стивший у меня Александр Саввич, — никакого пред­ставления о внутренней жизни женщины, о ее чувствах, настроениях и переживаниях отсюда не получишь. А без этого что за картина?

— Ты не вполне прав, •— сказал я после некоторого размышления. — По данным, которые приводятся в ста­тье, мы видим, что домашняя хозяйка довольно часто бывает в театре. По-моему, это говорит, что духовные ее интересы не умерли. Теперь посмотри сюда, видишь, она ссорится с мужем в среднем один раз в шесть не­дель, а крупные ссоры бывают не чаще чем два раза

в год. Не кажется тебе, что и это свидетельствует о том, что ее жизнь протекает спокойно и радостно?

— Не кажется, — сухо отрезал Александр Саввич.

— Ведь вот какое дело. Нельзя все же забывать, что чужая душа — потемки. Мы вообще не имеем спо­собов судить о том. что делается в душе человеческой. Видны лишь внешние атрибуты чужой жизни, поэтому исследователь вправе выбрать некоторые параметры в качестве характеристики если не счастья, то, по край­ней мере, довольства жпзныо.

■— Ну и что?

— А если так, то есть возможность введения коли­чественной оценки семейного счастья.

— Как же ты предлагаешь это сделать?

— Выбрать пять-десять параметров. Например, се­мейный доход, число вечеров, которые супруги проводят вместе у семейного очага, количество ссор, посеще­ния родных и знакомых и т. д. Всеми этими числовыми показателями я и оценю семейную жизнь количе­ственно.

— Ну что же, это разумно. А как ты введешь еди­ное число, которое описывает семейное счастье? Трудно ведь сказать, что лучше — полное отсутствие ссор при минимуме совместных вечеров или, напротив, ссор мно­го, но зато супруги всегда вместе.

— В математике существует такой прием: при сло­жении неодинаково существенных показателей им припи­сывают разные «веса». Скажем, можно условиться вво­дить в общую сумму, характеризующую «счастье», чис­ло ссор с коэффициентом 0,3, а число совместно прове­денных вечеров с коэффициентом 1.

— И все-таки я тебя не понимаю. Неужто ты серьез­но думаешь, что одинаковость твоих показателей озна­чает, что семьи одинаково счастливы?

— Нет, этого я не думаю. Я полагаю лишь, что мож­но выработать такой индекс, который «в среднем» бу­дет правильно характеризовать что-то вроде «семейного счастья».

Действительно, описать правдиво и выпукло душев­ное состояние человека под силу лишь большому писате­лю. Смешно и думать, что одним числовым индексом можно заменить, скажем, рассказ Толстого о семейной жизни Облонских. Исследователи квантификации эти­ческих понятий никогда и не помышляют о такой под­мене, превосходно понимая, что эти характеристики но­сят условный характер и становятся интересными лишь после усреднения по всем членам группы. Но в то же время все они уверены в большой пользе подобных ин­дексов для социальной науки, для психологии, для прог­нозирования будущего.

Приведем еще несколько примеров попыток введе­ния количественных мер для таких свойств души, как ум, смелость, конформизм.

Очень широкое распространение получила оценка ума так называемым индексом интеллигентности (I. Q. — intelligence quotient). Этот индекс выводится из оценок, которые испытуемый получает за выполне­ние тестов — заданий. Разумеется, могут быть предло­жены самые различные наборы тестов.

Довольно давно я был взят в интересную экспеди­цию по горам и долам Кавказа в качестве объекта ис­следования на роль подопытной морской свинки. Пси­хологи измеряли мой индекс интеллигентности в зави­симости от высоты местности и еще каких-то там гео­графических факторов.

Я, конечно, позабыл уже, какова была вся програм­ма испытания. Запомнились лишь две задачи. В одной из них мне давалась на рассмотрение картинка недо­строенной кирпичной кладки. Внешние кирпичики были перенумерованы. Тест состоял в том, чтобы перечис­лить соседей, соприкасающихся с кирпичом номер 6, или 11, или еще каким-нибудь. Отмечалось время, в тече­ние которого я давал ответ. Как теперь я понимаю, за­дача эта была на пространственное воображение, ко­торое входило в индекс.

Вторая задача была такова. Медленно зачитывались вслух тройки родственных слов. Скажем, «стакан, лож­ка, блюдце» или «лошадь, телега, упряжка»... Таких троек подавалось штук двадцать. Затем психолог про­износил первое слово, а я должен был сказать два других. Это было испытание ассоциативной памяти. Да­лее шли простые арифметические задачи, вопросы по русской грамматике и многое другое. С какими коэф­фициентами различные показатели моего разума вхо­дили в индекс интеллигентности, я тоже не могу сейчас сказать. Помню, что і-шдекс измерялся на уровне моря, в долине горной реки, у подножия Эльбруса, у Приюта одиннадцати, на седловине и на вершине Эльбруса. Ре­зультатом такого исследования явилась кривая падения I. Q. с увеличением высоты.

Изменения индекса под влиянием различных факто­ров являются методически безупречным исследованием: условность и относительность I. Q. играют в этом слу­чае небольшую роль и не мешают физиологу и психоло­гу делать выводы.

С этим заключением согласится, конечно, каждый. Возражения вызывает абсолютизация индекса интелли­гентности. Если у одного он равен 10, а у другого — 5, то, значит, первый в два раза умнее второго. Так ли это?

И здесь ответ совершенно тот же, который был дан по поводу измерения семейного счастья. Нет сомнения, что индекс интеллигентности мерит что-то, имеющее отношение к уму и сообразительности. В известном смысле тот, у кого 10 очков, действительно в два раза «умнее» того, у которого 5 очков. Но ведь можно пред­ложить самые различные индексы интеллигентности, возразит читатель.

Конечно, можно. Ну и что? Разве, говоря о человеке, что «он умен», этим мы все о нем говорим? Как по-раз­ному можно быть умным! Ум — как вл^о, ение строгой логикой; ум — как быстрота сообразительности; ум — как понимание других людей. Практический, блестя­щий, глубокий, широкий... сколько есть прилагательных для характеристики одного и того же свойства! Что же после этого удивительного в том, что мы можем предло­жить десятки различных индексов интеллигентности.

Получить представление о складах ума Онегина или Печорина, милого друга Жоржа Дюруа или Раскольни­кова при помощи I. Q. — задача безнадежная. Но ис­следователи, разрабатывающие количество меры духов­ных свойств, и здесь не пытаются конкурировать с «ин­женерами человеческих душ». Они решают свою скромную задачу, нужную и полезную не для анализа индивидуальности, а для массовых, глобальных, усред­ненных суждений.

Понятия счастья и ума принадлежат к числу слож­нейших. Для ряда других качеств человеческой души можно было бы предложить простые меры. Скажем, дав­но уже предлагалось измерять милосердие количеством подаваемой милостыни. Нетрудно предложить способ измерения конформизма — так называется свойство людей поддаваться чужому мнению безотносительно очевидности. В одном психологическом исследовании двадцати человекам предлагалось ответить, какой из трех звуковых сигналов наиболее громкий. Девятна­дцать из них были подговорены — они давали невер­ные ответы. Выяснялось, до какой степени способен двадцатый настоящий испытуемый противостоять оши­бочности в своей оценке громкости. Различие в силе сигналов, которого не желал замечать испытуемый, слу­жило мерой конформизма.

Примеры эти показывают реалистичность введения количественных индексов и коэффициентов при обсуж­дении ума и характера отдельного человека.

Введение в обиход науки подобных индексов позво­ляет проводить исследование человеческой «души» ме­тодами естествознания, которые в существенной части сводятся к установлению функциональных зависимо­стей. Изучение природы немыслимо без построения графиков, на которых некий игрек меняется в зависимо­сти (в функции) от разных иксов. Располагая индек­сами счастья и интеллигентности, смелости и конфор­мизма, можно пытаться решать разные задачи — стро­ить графики, связывающие между собой проявления качеств души с внешними обстоятельствами или изучать связь между разными душевными свойствами, например умом и добротою.

Поскольку результаты таких работ будут иметь ко­личественный характер, они могут быть представлены на языке цифр и использованы в ЭВМ в разных целях.

Но теперь перед нами встает новый вопрос. Способ измерения душевного качества, то есть метод получения соответствующего индекса, предлагается исследовате­лям. Если для одной цели предложено много методов измерения, то как выбрать из них наилучший? Ответ таков: надо сопоставить числовые оценки с обществен­ным мнением. Если разработанная процедура измерения I. Q. приводит нас к тому, что Иван умнее Петра в 2 ра­за, а Петр умнее Виктора в 1'/2 раза, то статистика мне­ний, проведенная среди их знакомых, должна привести к такому же результату.