НЕВЕРОЯТНО - НЕ ФАКТ

ГВОЗДЬ ВЫПАЛ

В одной английской песенке, переведенной С. Мар­шаком, рассказывается, как гвоздь выпал — подкова отвалилась, подкова отвалилась — лошадь захромала, лошадь захромала — командир убит, командир убит — конница разбита, конница разбита — армия бежит... И так далее, и тому подобное. Короче, получается, что плохо заколоченный гвоздь изменил ход истории.

Формально вроде все здесь правильно. И есть много умных, казалось бы, людей, которые вполне серьезно полагают, что именно такие случайные происшествия вроде выпавшего гвоздя или насморка Наполеона перед сражением при Ватерлоо определяют ход истории.

Спору нет. Ничтожная случайность влияет на конк­ретное содержание жизни людей. Каждый из нас, пе­ребрав мысленно свое прошлое, найдет не один пример, когда важный выбор в жизни — вуза, места работы, маршрута туристского путешествия со всеми выте­кающими из этих выборов последствиями — определял­ся какими-то пустяками: брюки порвались, с приятелем поговорил, поскользнулся на апельсиновой корке. И каждая такая чепуха, в свою очередь, определялась какой-то другой мелочью, и так без конца.

Проанализировав все эти обстоятельства, нетрудно прийти к заключениям вроде: «Чему быть, тому не ми­новать»; «Не знаешь, где найдешь, где потеряешь»... Из этих мудростей, в свою очередь, вытекает жизненная философия ничегонеделания, тщетности каких бы то ни было усилий. Жить тогда становится скучно и неинте­ресно, даже трагично, как героям произведений Ф. М. Достоевского.

Какую же ошибку в рассуждении совершают те из нас, кто думает, что случайные изгибы жизненной ли­нии делают бессмысленным управление своей судьбой? Вот какую.

В той или иной степени наш разум и воля прини­мали участие в самых что ни на есть случайных собы­тиях Вы были недостаточно собранны, когда поскольз­нулись на улице, недостаточно осмотрительны, когда пе­реходили площадь, плохо отдавали себе отчет в своих возможностях, когда попытались спуститься на лыжах с крутой горы. Спору нет, происшедшее несчастье — событие случайное, то есть в одинаковых (вроде бы) условиях один поступает так, что для него все оканчи­вается благополучно, а другой платится за свои действия.

Существует, например, некоторая вероятность пе­чального события сломать ногу, спускаясь на лыжах с «Приюта одиннадцати» на Эльбрусе. Эта вероятность есть сложная функция от способностей лыжника, от по­годы, снежного покрова, лыж и многого другого. Так или иначе многолетняя статистика знает, из какого чис­ла лыжников ломает ногу один. Кто же будет этот один? Самый несчастливый? Да не совсем так! Надо думать, что ничего подобного не произойдет с теми горнолыж­никами, которые знают свои силы и умеют быть собран­ными в моменты опасности. И печальный жребий выпа­дет тому, кто плохо владеет лыжами, неосмотрителен, у кого малый объем внимания. Кому-то из них, конечно, повезет — их минует опасность, а кто-то расплатится за свои недостатки, и... статистика сработает.

Итак, вряд ли стоит пенять на случай в событиях, которые, пусть частично, вполне случайны. В нашей во­ле было попасть в ту группу людей, для которой вероят­ность беды измеряется хоть и малыми, но все же зна­чимыми дробями.

Еще менее разумно становиться фаталистом из-за того, что, например, вы попали в один поезд метро со своей будущей супругой. То, что случайное знакомство привело к браку, ведь не означает, что вашим поводы­рем был случай. У вас обоих было время и присмот­реться друг к другу, полюбить, и подумать о бра­ке. Что же касается случая, который мог бы вас и не свести в метро, то при всем моем уважении

к вашему счастливому браку я не могу думать,

что эта встреча была столь уж важной для вашей жизни.

— Да, а если бы я ее не встретил? — спросите вы.

— Ну что ж, встретили бы другую. Теория половин­ки разломанного яблока (только две подходящие во всем мире) наверняка несправедлива. Со стороны ваш счастливый или несчастный брак выглядит следующим образом. Для людей вашего склада, возраста, социаль­ного положения и так далее имеется некоторая характе­ристика — гауссова кривая «степени счастливого» бра­ка. Эта кривая наверняка имеет довольно острый сред­ний пик. Скорее всего ваш брак типичен для людей вашей группы. И в то же время есть вероятность, что вы будете счастливее «среднего супруга», и есть ве­роятность, что вы будете менее счастливы, чем он. Зависит ли от вашей воли и разума, в какую часть гауссовой кривой попадет ваша судьба? Без со­мнения.

Роль случая в жизни каждого из нас в общем не так-то велика. Случай придает жизни конкретные чер­ты. Но общая схема, «генеральный» вид остаются те­ми же, несмотря на извивы судьбы.

У О. Генри есть такой рассказ (нетипичный для это­го писателя). Герой подъехал к перекрестку, от кото­рого идут три дороги. Рассказаны три судьбы, три пу­тешествия по разным дорогам. Герой живет разными

жизнями, но оказывается, что это одна жизнь — с те­ми же моральными взлетами и падениями, с теми же счастьем и горем, с той же концовкой; так сказать, одна мелодия в разных оркестровках. Проиллюстрировать это положение мне хотелось бы примером, наиболее близким мне: я хотел бы рассказать, как я стал физи­ком, изучающим строение вещества.

Совсем мальчишкой я уехал строить медеплавиль­ный комбинат на Урале, который превратился в конце концов в город Красноуральск. То, что я уехал из Москвы из-под крылышка родителей, конечно, не слу­чайно: такова была обстановка в 1929—1930 годах, та­ково было воспитание, подходящим был мой характер. А то, что я уехал именно в Красноуральск, было делом случая: туда уезжала девушка, в которую я был

влюблен.

Труд рабочего был тяжелым и непривычным мне. По­этому, когда стройка закончилась, я вернулся в Москву: разумеется, в этом не было случайности.

В Москве я поступил работать лаборантом в инсти­тут цветных металлов: понятно, почему именно в этот институт — ведь до этого я работал на стройке меде­плавильного завода.

Спустя некоторое время захотелось учиться. Куда же пойти? В технические вузы в то время было трудно по­пасть, а в университет легко. Но на какое отделение? Я выбрал металлофизику. Лишь заканчивая универси­тет, я почувствовал, что меня влечет теоретическая ра­бота и притом такая область знания, где побольше «бе­лых пятен». В университете меня обучали методам ис­следования структуры металлов, и я подумал о том, а нельзя ли этими же методами изучать структуру ве­ществ, о которых тогда не было ровно никаких сведе­ний, — структуру органических веществ.

Однако об этих возможностях думал не только я, но и некоторые прозорливые химики. Я искал работу, а они подыскивали работника. Столкновение произошло быстро и естественно. Так я встал на рельсы, по кото­рым движусь всю свою научную жизнь.

Был ли во всем этом элемент случайности? Без со­мнения. Но ясно одно, если бы моя карьера началась на автомобильном заводе или на строительстве плотины, то все равно мои индивидуальные качества, помноженные на полученное воспитание, привели бы меня к теорети-

ческой работе в области физики, механики или химии. Я мог бы стать специалистом в области гидродинамики или энергетики. Внешне судьба казалась бы иной, а по сути дела той же самой.

Итак, автор отрицает роль случая в жизни каждого из нас? Нет, не совсем. Случайности в судьбе каждого из нас имеют, безусловно, место. Но разум и воля вно­сят существенную коррективу в роль случайностей, ко­торые встречаются на жизненном пути. Если без них жизнь изобразить в виде прямой линии, то со случайно­стями она будет иметь изгибы, волны, а то и петли. Но общее направление линии остается неизменным — оно предопределено нашим «я» и средой, где мы живем.

Если со всеми этими оговорками мы соглашаемся признать роль случая в индивидуальных судьбах, то уж никак нельзя согласиться с тем, что случайности ока­зывают существенное влияние на ход истории.

Историю делают люди. Поскольку реакции их на лю­бую обстановку являются закономерными в том смыс­ле, который мы уже неоднократно обсуждали (ложатся на гауссову нормальную кривую), и так как количе­ство человеческих судеб, решающих историю, очень ве­лико, то статистика больших чисел приводит к однознач­ному результату.

Ход истории в классовом обществе определяется взаимоотношениями классов, интересами классов. Чтобы эти фразы не казались лишенными содержания (какие там классы, когда миллионы людей имеют каждый свою судьбу, желание и возможности), вспомните статисти­ческую природу стимулов к поступкам. Вполне право­мерно говорить об интересе, о стремлении и реакции класса или группы люден именно потому, что все ха­рактеристики и оценки поведения их ложатся на гаус­совы кривые с достаточно острым максимумом.

В зависимости от обстоятельств, в которые попадают коллективы, положение вершины гауссова колокола бу­дет сдвигаться, то есть, проще говоря, настроение мас­сы людей меняется, как бы следуя одному дыханию. Знать и понимать статистические закономерности, при­водящие к поразительному единению мыслей и эмоции класса людей, — важнейшее свойство политического деятеля.

Вспомните слова В. И. Ленина о том, что необходи­мость и возможность вооруженного восстания созревают к опредг „іонному дню: вчера было рано, завтра будет поздно. В основе этого политического лозунга лежит точный расчет момента, к которому наступит классовое ідіт. ово її которое, в свою очередь, есть строгое след - сівиї закона превращения случайностей в необходи­мость.

Но не будем вторгаться в область исторического ма­териализма, представленную сотнями и тысячами пре­восходных книг. Остановимся на частном примере, а именно на проблеме случайного и неизбежного в науч­ных открытиях.

В науке тоже есть и «невезучие» и «счастливчики». Вот как были открыты рентгеновские лучи — «икс-лу­чи», как их называл сам Рентген.