НЕВЕРОЯТНО - НЕ ФАКТ

ЕСТЬ ЛИ У НАУКИ ИСТОРИЯ!

Каждое открытие в науке есть результат слияния множества логических линий, опытных исследований и теоретического мышления. Я представляю себе историю науки в виде огромного листа белой бумаги, по которому невидимые руки чертят одновременно сотни, тысячи кри­вых, прямых, зигзагообразных, ломаных, всяких линий, и каждая из ни^, несмотря на повороты, упрямо следует своему направлению. Потом какие-то две линии встре­чаются, затем к ним прибавляется третья, четвертая, так постепенно создается тот мощный поток, который несет в себе весь опыт и всю мудрость знания, которое и есть Наука.

Слияние линий дает открытие. Оно неизбежно, и мо­мент его в небольшой степени случаен. Оглядываясь на­зад, мы поражаемся тому бесконечному числу тоненьких ручейков, без которых было бы невозможно решающее пересечение.

Прослеживая ход всех линий, берущих свое начало в глубине веков, при желании можно перекинуть мост от законов Ньютона и Менделеева к открытию молекуляр­ного строения гена. Но такие рассуждения могут пока­заться формальными. Чтобы получить яркую картину рождения открытия, достаточно включить в круг внима­ния несколько поколений его предков. Так, к ответу на вопрос, что такое ген, привели вот какие линии: развитие метода дифракции рентгеновских лучей; развитие пред­ставлений о пространственном строении молекул и кри­сталлов (впрочем, тесно переплетающихся с прогрессом рентгеноструктурного анализа); развитие биохимических исследований строения составных частей живой клетки, прогресс описательной генетики.

Свидетелем и участником самых первых шагов науки в области применения дифракции рентгеновских лучей к изучению строения органического вещества был я сам. Эта важнейшая часть истории интересующего нас откры­тия началась в тридцатых годах. Да, всего лишь каких- нибудь тридцать-сорок лет тому назад. Получается так, что человек лет пятидесяти с небольшим хвостиком, по заверениям геронтологов только что покинувший период юности, который длится до пятидесяти лет (зрелый воз­раст— сообщаю для сведения молодых читателей, кото­рым сорокалетние кажутся дряхлыми старцами, — длит­ся от пятидесяти до семидесяти лет, после чего наступает старость, которая длится сколько бог даст), может пи­сать историю науки.

На первый взгляд это может показаться странным. Но только на первый взгляд. Небольшой экскурс в ста­тистику поможет понять, в чем тут дело.

Социологи, изучающие так называемый прогресс об­щества, характеризуют его временем удваивания. Ока­зывается, самые различные события, такие, как число технических изобретений и число автомобильных ката­строф, число новых городов и количество людей, уми­рающих от инфаркта, число научных работников и расхо­ды на вооружения — все это может быть изображено кривыми геометрической прогрессии. А свойство прогрес­сии, как известно еще со школьной скамьи, состоит в том, что имеется возможность характеризовать рост, происхо­дящий в геометрической прогрессии, временем удваива­ния. Времена удваивания населения, научных работни­ков, телевизоров, мощности взрыва бомб, энергии элект­ронов, достигаемой в ускорителях, числа разводов, числа сочиненных стихотворений и так далее и тому подобное, разумеется, резко отличаются друг от друга. Одни пара­метры растут медленно, другие уменьшаются, третьи ра­стут быстро.

Однако замечательным является то обстоятельство, что время удваивания сохраняется одним и тем же во все времена, насколько нам удается заглянуть в глубь

Истории. Можно составить таблицы времен удваивания для разных стран, можно это делать для мира в целом.

Нижеследующие числа относятся ко всему миру, а значит, носят весьма усредненный характер.

Население, рабочая сила, число университетов удваивается за 50 лет.

Число важных открытий, точность инструментов, число учащихся на тысячу человек населения удваи­вается за 20 лет.

Число научных статей, число ученых со степенями удваивается за 15 лет.

Число телефонов, число инженеров, скорость транс­порта удваивается за 10 лет.

Магнитная проницаемость железа, число междуна­родных телефонных разговоров удваивается за 5 лет.

Нас интересует научная деятельность человечества и прежде всего рост числа научных работников. Число удваивания, которое мы привели для научных статей (оно равно 15 годам), справедливо и для числа научных работников. На первый взгляд оно может показаться скромным. Но Займемся арифметикой. В XVIII веке ли­ца, которых можно было назвать научными деятелями, встречались весьма редко. Во всяком случае, их можно было перечислить по фамилиям. Медленный рост при­вел к тому, что в 1800 году в США было примерно 1000 человек, занимающихся наукой. Через 15 лет их стало 2 тысячи; еще через 15 лет — 4 тысячи и еще че­рез 15 лет — 8 тысяч. Как видите, удваивание за 15 лет означает примерно удесятерение за 50 лет. Итак, к 1850 году одна тысяча породила 10 тысяч, к 1900 году 10 тысяч превратились в 100 тысяч, и к 1950 году мы имели, округляя, один миллион научных деятелей в од­них только Соединенных Штатах.

Этот постоянный мерный рост (а не взрыв, как по не­ведению считают многие) с удваиванием научной дея­тельности каждые 15 лет приводит нас к следующему интересному заключению. У науки практически нет исто­рии, она почти вся осуществлена за время жизни одного поколения. Судите сами. Будем считать, что срок дея­тельности ученого равен 45 годам. Так как каждые 15 лет число научных работников удваивается, то это значит, что за время научной жизни нашего седовласого современника в науку вошло 7 новых деятелей (1 +2 + 4), то есть 87,5 процента.

Итак, примерно девяносто процентов научных работ­ников, живших от Адама до наших дней, живы по сегод­няшний день. Не мудрено, что главные успехи науки, ко­торые позволили ей стать производительной силой, до­стигнуты на глазах одного поколения. Вот почему тепе­решний пятидесятипятилетний-шестидесятилетний уче­ный может считать себя очевидцем почти всей истории науки и приступить к рассказу об истоках открытия структуры молекул, управляющих жизнью на Земле.

Как уже упоминалось, я решил заняться исследова­нием структуры органических веществ методом рентге­новской дифракции потому, что эта область была «белым пятном» на карте науки. На самом деле пятно это уже начали тогда зачернять англичане и американ­цы; но я об этом не знал, и мои университетские на­ставники говорили, что таких научных работ им встре­чать в журналах не приходилось.

В 1935 году, когда я кончал Московский университет, шла интенсивная работа по созданию задуманного Алек­сеем Максимовичем Горьким гиганта медицинской нау­ки. Максим Горький предполагал собрать в одном уч­реждении представителей всех разделов физиологии, био­логии, физической химии, органической химии и физики, нацелив их на исследование жизненных процессов. Так был создан Всесоюзный институт экспериментальной ме­дицины (ВИЭМ). Под одной крышей трудились многие специалисты.

Физиологи вели работу с подопытными животными (беспрерывный лай собак под окнами моей лаборатории в памяти у меня по сие время). Психологи донимали всех сотрудников института своими бесконечными теста­ми на сообразительность, на объем внимания, на ассо­циативное мышление, на находчивость, на быстроту ре­акции и еще бог знает на что; испытывалось влияние на все эти качества самых разных факторов: и утомляемо­сти, и времени года, и влияния те-мноты, и электрических полей, и высоты над уровнем моря, для чего организовы­вались желанные экспедиции на Эльбрус. Химики зани­мались выделением и изучением белков, веществ, вызы­вающих рак, исследовали лечебные свойства различных веществ: природных и синтетических. Физики занимались широчайшим кругом вопросов: от исследования влияния пения на зрение до конструирования счетчиков ионизи­рующего излучения. Работа кипела.

В одном из отделов ВИЭМа было решено наладить изучение строения биологически важных веществ различ­ными физическими методами. Это направление возглав­лялось биохимиком С. Р. Мардашевым. В основу этих работ была положена идея — от простого к сложному. Тогда никто не мечтал в обозримом будущем исследо­вать структуру таких огромных и сложных молекул, как белки. Что же касается нуклеиновых кислот, то о них хи­мики имели вообще самое смутное представление. Но знали, что белок построен из полипептидов, а полипепти­ды состоят из аминокислот, следовательно, с них и надо начинать.

Эта абсолютно правильная - идея, которая и привела в конечном счете к успеху в решении структурной проб­лемы в биологии, начала разрабатываться примерно тогда же и в США Лайнусом Полингом.