Миф машины Техника и развитие человечества

Пересматривая «сельскохозяйственную революцию»

Когда ученые впервые заметили, что каменный век распадается на два обширных периода, казалось, что можно провести четкую линию между ранними орудиями из расслоенного камня и поздним ассорти­ментом отточенных и отшлифованных орудий. Первые предположи­тельно принадлежали кочевым собирателям плодов и охотникам, а последние - скотоводам и оседлым земледельцам, которым за период приблизительно в пять тысяч лет удалось окультурить растения и одомашнить животных. Но археологу гораздо легче проследить из­менения, произошедшие в типах орудий, оружия и утвари, чем гораз­до более важные перемены в животноводстве; и потому вплоть до недавнего времени неолитическая стадия ассоциировалась в основ­ном со шлифованными каменными орудиями и - ошибочно - с гли­няными горшками.

Некоторое время подобная картина представлялась правдопо­добной, однако в течение последних нескольких десятилетий почти каждая ее деталь подверглась тщательному пересмотру. Орудия и утварь составляют лишь малую часть атрибутов, необходимых для физического выживания, не говоря уже о культурном развитии. Даже сугубо техническая история материальных усовершенствований, ко­торые имели место, далеко не самоочевидна. Чтобы узнать, как, по­чему и когда какое-то изобретение сделалось важным, нужно знать не только о материалах, процессах и предшествующих изобретениях, ставших основой для него. Следует также попытаться понять потреб­ности, желания, надежды, открывшиеся возможности, магические или религиозные представления, с которыми они с самого начала были связаны.

Чтобы разъяснить те огромные перемены, которые в конечном итоге принесло одомашнивание, я буду употреблять термины «па­леолит», «мезолит» и «неолит» лишь для ссылки на те или иные вре­менные отрезки, не всегда привязывая их к какому-то конкретному культурному или техническому содержанию. Поздний палеолит - это эпоха приблизительно между 30 ООО и 15 ООО гг. до н. э.; мезолит - между 15 ООО и 8000 гг. до н. э., а затем приблизительно до 3500 г. до н. э. продолжается неолит; разумеется, эти даты можно использовать, лишь ведя речь о тех районах, где впервые произошли важные изме­нения и где каждое из них достигло своей вершины. Технические достижения и приметы повседневной жизни, зародившиеся на каж­дой из этих стадий, до сих пор остаются с нами.

Постепенное окультуривание растений началось еще задолго до конца последней фазы ледникового периода. Связывать этот процесс с тем моментом, когда был получен конечный результат, или припи­сывать произошедшие перемены усовершенствованию в изготовле­нии орудий означало бы отвлекаться от реальных проблем. Глиняные серпы, найденные в Палестине, говорят о том, что зерно вначале сис­тематически хранили в амбарах, и лишь потом стали намеренно засе­вать, а каменные ступы использовались для растирания минеральных красок за тысячи лет до того, как их стали использовать для перема­лывания зерна. Тем не менее, между двумя эпохами пролегают глу­бокие культурные различия, несмотря на все свидетельства о непре­рывных культурных волокнах, пронизывающих последовательные исторические слои, которые обнаруживает при раскопках археолог.

Отчасти из-за того, что условия жизни в ледниковую эпоху были столь суровы, палеолитический человек (если не считать его игры с огнем) воспринимал свое окружение как данность и подчинялся его требованиям, даже сделавшись специалистом в одном из типов адап­тации - охоте. Как я попытался показать выше, формирование чело­века главным образом касалось его собственных тела и разума. Зато неолитический земледелец совершил множество конструктивных изменений в своем окружении; при этом ему благоприятствовало потепление климата и - после великого таяния льдов и последовав­ших за ним наводнений - высыхание болот. С помощью топора он прорубался сквозь густые леса, сооружал плотины и водохранилища, рыл оросительные каналы, строил частоколы, устраивал террасы на склонах гор и холмов, отмечал вехами постоянно обрабатываемые поля, вбивал в землю сваи, возводил глиняные или деревянные жи­лища. То, чего не удавалось сделать ни рудокопу, ни охотнику, нако­нец-то сумели совершить дровосек и земледелец, способные прокор­мить многочисленное население на малом участке земли: они создали совершенно человеческую среду обитания.

Позднейшие цивилизации были бы попросту немыслимы без этих грандиозных неолитических заслуг: потому что работа подобно­го масштаба могла совершаться лишь в довольно больших общинах. Если палеолитический художник, всецело сосредоточившись на изо­бражении, оставлял стены пещер какими они были - шершавыми и неровными, - то в эпоху неолита люди уже расщепляли доски, обте­сывали и шлифовали камень, обмазывали стены дома или место для живописных изображений глиной или гипсом, чтобы создать глад­кую поверхность.

Рассматривая эту работу в целом, следует признать, что в мезо­литическом и неолитическом искусстве (пока мы не достигаем поро­га городской жизни) нет ничего такого, что с эстетической точки зре­ния сравнимо с более ранними резными или лепными фигурками из палеолитических пещер, или с наскальной живописью в Альтамире и Ласко. Однако в неолитической культуре появляется новая черта - «прилежание», способность усердно работать над какой-то одной задачей, для выполнения которой порой требовались годы и даже поколения. Хаотичной деятельности палеолитического человека в области техники было уже недостаточно: все основные достижения неолита, от скотоводства до строительства, осуществились благодаря длительным, упорным и непрекращающимся усилиям. Мужчины в эпоху палеолита, если судить по обычаям доживших до наших дней народов-охотников, выказывали аристократическое пренебрежение к любому труду: вся тяжелая и нудная работа доставалась в удел жен­щинам. Поэтому неудивительно, что, когда неолитические народы взялись за работу, женщина с присущим ей терпеливым и непоколе­бимым характером взяла верх над мужчинами.

При таком переходе от преимущественно охотничьего хозяйства к сельскому, земледельческому, многое было приобретено; но кое - что оказалось и утрачено И противоречие между двумя этими куль­турами пронизывает значительную часть человеческой истории; а в примитивных общинах, сохранившихся до нашего времени, его мож­но наблюдать и сегодня. Один современный исследователь в Африке, не догадываясь о предмете моего нынешнего интереса, подметил разницу между охотниками народа батуа, «радующимися каким-то бесхитростным забавам», и «довольно угрюмым поведением средне­го банту», занятого своим делом. И он задался вопросом: «Возможно ли, что тяжелая, но лишенная всяких оков жизнь охотника дает ту свободу духа, которую утратили оседлые земледельцы?» Глядя лишь на дошедшие до нас изделия и предметы искусства, мы вынуждены ответить: на самом деле вполне возможно, что это так - причину это­го нам предстоит вскоре выявить.