Советская система производства
Системный кризис русского социализма
Когда говорится о системном упадке в СССР, нельзя наслаждаться абстрактным утверждением, а следует верно различать различные исторические периоды его жизни. За время существования Русского Союза (1922-1991 гг.) одна другую сменили 10-ки разных системных моделей, в том числе, к огорчению, и антагонистически обратные.
Так, в 1929-1953 гг. сложилась и работала система народнохозяйственного расчета. Конкретно ей должен СССР своими беспримерными фуррорами на «плановом фронте» в период индустриализации, Величавой Российскей войны, послевоенного восстановления.
Только народнохозяйственный расчет с бесспорным приматом общегосударственных интересов позволил Русскому Союзу в кратчайшие исторические сроки стать 2-ой промышленно развитой державой мира. И не случаем США конкретно к середине 1950-х гг. испытывали опасение уступить СССР 1-ое место в мировой экономике. Броско, что конкретно к тому времени относится оценка ЦРУ, согласно которой Русский Альянс достигнул и обладает «экономической независимостью».
Ситуация кардинально поменялась после 1953 г. Причина – в «реформах» Хрущева. На самом деле, они явились начальным шагом слома системы народнохозяйственного расчета и отступления к «хозрасчету предприятия», с трагическими плодами испытанного еще в 1920-е гг. («ножницы цен», частнохозяйственная стихия, срыв скопления и индустриализации, дезорганизация централизованного сектора, инфляция, карточная система и т.д.).
«Инициативы» Хрущева, о чем нужно напомнить особо, свелись к уничтожению Госплана СССР, расформированного в 1957 г. и восстановленного через 7 лет только в виде недееспособной копии прежнего. Группировка Хрущева не простила Госплану СССР решительного выступления в 1953 г. против перехода к политике «стимулирования» индустрии и сельского хозяйства повышением цен, т.е. за сохранение политики понижения народнохозяйственных издержек и роста производительности труда.
Ликвидирование Госплана СССР означало подчинение не просто плана неуправляемым ценам, а общих интересов – хозрасчетным, основанным на прибыли. Оно стало началом конца социально-экономического прогресса СССР, ибо застопорило главные его движущие силы и изменило на попятный весь курс. И, не считая того, оно оставило Русский Альянс без центра планового принятия аналитически проработанных решений, т.е. без генерального штаба муниципального управления народным хозяйством.
Со времен хрущевских «инициатив» пропали планово-цифровое обоснование навязываемых стране решений и «реформ», оценка длительных их итогов и последствий. Так было с «целинной эпопеей», химизацией, кукурузным наваждением, жонглированием закупочными и оптовыми ценами, ликвидацией МТС, совнархозами, вторым наступлением прибыли и т.д. Страна была отброшена к «решениям без цифр», известным по дореволюционному стилю самодержавного волюнтаризма, умело направляемого зарубежным капиталом.
Без «цифрового» обоснования обошлись и все следующие реформы. Никакими макроэкономическими расчетами не подкреплялись решения о «полном хозрасчете» компаний (1965-1967 гг.), о «перестройке» (1985-1987 гг.), о приватизации и либерализации (1989-1991 гг.).
Начиная с 1953 г., принцип общехозяйственной эффективности в экономической политике не действует, вследствие чего вся эта политика умножает неэффективность экономики и ее чертовскую деградацию.
К концу 1950-х гг. беспокойство Вашингтона по поводу русского «экономического наступления» в мире было очень велико. В документе ЦРУ (октябрь 1962 г.) по данной теме южноамериканские аналитики констатировали, что к середине 1950-х гг. СССР достигнул базовой экономической независимости и был готов приступить к активной и брутальной внешнеэкономической политике.
Любопытны оценки ЦРУ тех пор в военной сфере. По воззрению американских аналитиков, вся южноамериканская система обороны – штатской, противоракетной и защиты от бомбардировок – являлась асимметрично уязвимой. В расчете на каждый бакс, дополнительно используемый СССР на свои стратегические силы, Соединенные Штаты должны были затрачивать 3 долл., чтоб защитить 70% американской индустрии, 2 долл. – 60%, и тот же самый 1 долл., чтоб защитить только 40%.
Программка исследовательских работ, осуществляемых США в 1950-е гг., предугадывала определение причин уязвимости, которые могли бы замедлить русский экономический рост, но никакой значимой уязвимости южноамериканским аналитикам установить тогда не удалось. Аналитики США обязаны были признать, что «сильные стороны русской системы централизованного управления предприятиями, кажется, перевешивают ее слабости» («слабости», очевидно, в осознании янки).
После погибели И. Сталина финансовая политика, объявленная русским премьер-министром Г. Маленковым, поменялась - конечное потребление приняло ценность над развитием тяжеленной индустрии. Приращение употребления не могло быть обеспечено без дополнительных инвестиций в отрасли производства промышленных продуктов для потребителей. Хрущев сместивший Маленкова, перенес акцент на сельское хозяйство заместо промышленных продуктов потребительского спроса. Согласно анализу ЦРУ, инициативы Хрущева в большинстве случаев усугубляли ситуацию в сельском хозяйстве, и не только лишь в нем. Чего только стоит одна только хрущевская кампанию химизации, когда СССР пригодились большие западные кредиты с продолжительными сроками погашения!
В 1957 г. Хрущев протолкнул план реорганизации индустрии, создавая более чем 100 региональных экономических советов, чтоб ослабить власть столичных министерств при принятии решений на местах на уровне компаний индустрии и строительства. По факту реальной передачи принятия экономических решений из центра на места не вышло и ее эффект на промышленный рост был малозначительным. А именно, реформа не изменила метод принятия решений в сфере рассредотачивания ресурсов.
В ноябре 1958 г. Хрущев представил ЦК КПСС тезисы народнохозяйственного плана на 1959-1965 гг., в каких утверждал, к 1970 г., и даже ранее, Русский Альянс будет мировым фаворитом как по абсолютному выпуску, так и в расчете на душу населения, обеспечивая русский люд самым высочайшим актуальным уровнем в мире. ЦРУ подверг скрупулезному анализу план, изложенный Хрущевым, и установил его несостоятельность исходя из убеждений заслуги уровня Соединенных Штатов, даже если цели плана и могли быть выполнены.
Хрущевские реформы сделали неразрешимую делему для русских плановиков, которым приходилось выбирать меж принципами отраслевой и территориальной организации, необходимость окутать сразу и с равной эффективностью как ведомственные, так и региональные интересы. Практически такая же история была в сельском хозяйстве: никакого важного улучшения эффективности добиться не удавалось, независимо от того, куда поворачивались действия: к более централизованному либо же к более децентрализованному управлению.
Финансовая политика Хрущева расшатала советскую сталинскую экономику и за считанные годы отвела от Запада советскую экономическую опасность и устранила то, что вошло в мировую историю под справедливым заглавием «советского экономического чуда».
По данным тех же янки, среднегодовой рост промышленной продукции в СССР снизился с 8,6% в 1956-1959 гг. до 6,7% в 1960-1963 гг. Сельскохозяйственное создание в период 1950-1965 гг. возросло на 70%, но две третьих прироста произошли в 1954-1958 гг. В расчете на душу населения выпуск в 1965 г. был меньше, чем в 1958 г.
Последующим большим шагом в развитии экономических реформ была программка премьер-министра А.Косыгина в 1965 г. Она отдала несколько огромную власть компаниям и пересмотрела характеристики, по которым оценивалась работа предприятия, с повышением акцента на прибыль и окупаемость финансовложений. Реформа призвала также к пересмотру оптовых цен и разрешила компаниям копить фонды для премий и инвестиций. Программка очевидно включала в себя элементы, противоречащие марксистской теории цены – плата за внедрение земли и капитала, роль спроса в ценообразовании и «главенствующая роль прибыли», которые сейчас уже стали дискуссироваться в русской обществоведческой и экономической науке полностью открыто.
Реформа Косыгина свелась на нет и ее положительные эффекты были в наилучшем случае малы. Преобразования в сфере НИР и НИОКР увязли в сопротивлении управленцев новаторствам и новым технологиям, а пересмотр характеристик работы предприятия поставил директорат под давление противоречивых требований. Нереалистичные цены посылали неверные сигналы. Относительно наиблежайшей перспективы конструктивных реформ в документе 1977 г. предполагалось, что может последовать реформа, предусматривающая рыночные меры. Она должна будет отменить директивные планы для компаний, поменять рассредотачивание большинства производимых продуктов оптовыми рынками, сделать большая часть цен свободными и ввести стимулы на базе прибыли (включая самофинансирование). Все эти элементы содержала финансовая реформа Горбачева в 1987 г. Нехорошие последствия капиталистических тенденций в послехрущевской социалистической экономике стали открыто «лечить» капитализмом.
Политика перестройки почти во всем являлась необмысленной, и частичные экономические реформы Горбачева ускоряли крах классической системы. Исходный акцент на инвестиции – вопреки потребности населения в более высочайшем актуальном уровне – был дорогостоящей ошибкой. Ситуацию ухудшила начатая антиалкогольная кампания, которой Горбачев нанес удар сразу по производству принципиального для потребительского рынка продукта и по доходам муниципального бюджета, резко упавшим. Население, которое практически всегда испытывало нехватку тех либо других продуктов и услуг, столкнулось с недостатком, ставшим полным, так как рост доходов обгонял предложение потребительских продуктов.
В 1988 г. провалилась попытка модернизировать машиностроительный комплекс и произвести с его помощью большее количество штатских продуктов. Утрата управления экономикой вела к денежным дисбалансам и инфляции. К 1989 г. экономика была практически неуправляемой.
Гласность служила массивным усилителем подспудного недовольства и массового брожения. Беды перестройки в улучшении актуального уровня и преобразовании экономики не могли сноситься тихо, как прошлые кампании. Пропасть, разделяющая обещания и дела, дискуссировалась сейчас открыто, с достаточно явными последствиями для всеобщего восприятия.
Неожиданное изменение в ценностях рассредотачивания ресурсов посреди планового пятилетия только добавило неразберихи и срывов в экономике. Так как предприятия не были подготовлены к настолько неожиданному изменению хозяйственного механизма, создание свалилось, в особенности в секторе машиностроения. Переориентация экономики на потребительские продукты свелась к кампанейщине.
Централизованное управление народным хозяйством было расстроено, а рыночные силы появлялись медлительно. Как реформы начали выбивать предприятия из их устойчивой до этого системы центральных планов и заказов, был потерян контроль за муниципальным бюджетом, что вместе с разрушениями, вызванными этническими волнениями и конкурентнстью меж республиками привело к тому, что обычная русская система рассредотачивания упала. Стремительная деморализация КПСС удалила к тому же один из обычных частей управления экономикой.
Подлинно плановая, система народнохозяйственного расчета в 1929-1953 гг. поднимала экономику СССР. Псевдо-плановая, система «хозрасчета предприятия» со 2-ой половины 1950-х гг. подрывала русское народное хозяйство. Измененная в 1985-1987 гг. моделью «самофинансирования», хозрасчетная система скинула прежние формы маскировки и стремительно проявила себя последствиями, характерными для частнокапиталистической. Конкретно она совсем разрушила и экономический базис, и политическую надстройку Русского Союза.
Но системное падение продолжилось и после, ибо частнокапиталистическая система сходу и полностью оказалась под воздействием зарубежного корпоративного капитала, вследствие чего выродилась в компрадорскую.
Плановая система, демонтированная во 2-ой половине 1950-х гг., никогда не испытывала ни мельчайшего кризиса. Напротив, она оградила советскую экономику от всякого воздействия повторяющихся кризисов забугорного капитализма.
Системный кризис появился с введением в 1965-1967 гг. «полного хозрасчета» и принял открытую форму сходу после перехода в 1985-1987 гг. к «самофинансированию» и «договорным» ценам.
Если следовать не легендам, а фактам, то полностью понятно, в чем причина такового кризиса. И «полный хозрасчет», и «самофинансирование», и рыночные предприятия – все это модификации одной и той же системы децентрализованного, частнохозяйственного типа, без вертикальной интеграции промышленного капитала. Далее депрессии такового рода система вести не может. Вперед современный мир движет система не либерального и домонополистического, а государственно-корпоративного капитализма, в той либо другой степени основанная на планировании.
От народнохозяйственного расчета и экономической независимости СССР до компрадорской и экономически зависимой Рф – таким оказался пройденный за 1922-2004 гг. системный путь. Он не был прямым. Он оказался насыщенным чередованием прогресса и реакции. Сейчас на очереди системный прогресс, за который стране и нужно биться в последнее время.
До середины 1950-х гг. Русский Альянс обладал дееспособным центром принятия действенных общехозяйственных решений, многовариантно рассчитанных по конечным результатам и затратам и нацеленных на подъем производительности труда из года в год, из пятилетки в пятилетку.
После хрущевских «инициатив» Кремль остался без центра принятия народнохозяйственных (в сегодняшней терминологии – макроэкономических) решений в общегосударственных интересах. Такового центра нет до сего времени. Нет продвижения и к вертикальной интеграции компаний, к интеграции, отличительный признак которой состоит в организационно-экономическом объединении добывающей и обрабатывающей индустрии с целью оптимизации полного цикла воспроизводства наукоемкой продукции конечного спроса. Наша родина как и раньше проводит политику, не нацеленную на эффективность экономики и критически зависимую от больших зарубежных компаний.
У нас сейчас везде ссылаются на недоступность оборудования и техники, нужных для крупномасштабной технологической модернизации народного хозяйства. А их недоступность разъясняют недостатком средств, либо инвестиций. Круг замыкается: без прогрессивных технологий нет скоплений, а без скоплений – высокопроизводительных технологий. И ситуацию начинают преподносить как безнадежную.
По сути вопрос о доступности действенных технологий есть вопрос не средств, а экономической системы. Если при господствующей системе хозяйствования стране и популяции недосягаемы наилучшие виды техники и технологий, означает нужно доказать и установить такую систему, при которой они станут широкодоступными. На практике неувязка решается не средствами, а специально регулируемыми ценовыми соотношениями, которые нужно системным образом обеспечить и поддерживать в длительной перспективе. Для компрадорской системы, очевидно, такая задачка непосильна. Но для системы народнохозяйственного, либо вертикально-интегрированного расчета данная задачка полностью разрешима, что на самом деле обосновал СССР в период до хрущевских «инициатив».
По материалам журнальчика «Марксизм и современность», 2006, №1-2
