Дилетант
Содержание книги Парадоксы Науки
"ДИЛЕТАНТ-
СПЕЦИАЛИСТ"
НАРУШИТЕЛИ "ВЕДОМСТВЕННЫХ" ГРАНИЦ
Перед нами еще одно парадоксальное явление научного творчества. По
свидетельствам истории (да и нашего с вами времени, читатель), не
последнее слово в науке произнесли... дилетанты.
Однако, как и прежде, сначала, по совету древних, договоримся о словах.
Понятие "дилетант" обросло многочисленными значениями, таит массу смыслов,
пуще всего пренебрежительных. В ходу такие характеристики, как "невежда",
"верхогляд", "аутсайдер" и другие, столь же энергичные выражения. Но если
посмотреть в основания, обнаружим следующее.
Это слово происходит от итальянского "дилетто", означающее
"удовольствие". Оно и приклеилось к человеку, которому работа в смежной
области знания доставляет радость и который занимается ею просто так, в
свое удовольствие. Этот оттенок мы и прибережем в нашем повествовании.
Дилетант - значит неспециалист, точнее, не получивший специального
образования в той отрасли науки, где он отваживается что-то сказать. И
садится он "не в свои сани" именно потому, что увлечен, интересно. Между
тем это сведущий в своей сфере специалист и, уж во всяком случае,
незаурядный ум, только проявивший любопытство к делам соседа.
Конечно, встречаются разные дилетанты. Наиболее распространен,
по-видимому, тип, если можно так сказать, "дилетанта-агрессора". Это тот,
кто, не удовлетворившись первоначально избранным полем деятельности,
стремится испытать свои силы и на чужих территориях.
Другой вид дилетантов - самоучки. Хотя они до всего дошли сами, их
успехи в науке порой внушительнее, чем у иных титулованных специалистов.
Вот что сказано, в частности, о немецком философе рубежа XVIXVII столетий
Я. Беме: "Сапожник Якоб Беме был большой философ, в то время как некоторые
именитые философы только большие сапожники". Примерно так же говорили и об
И. Дицгене (XIX в.), сапожнике по профессии и философе по призванию,
сравнивая его с некоторыми официально признанными философами того времени.
Самоучки - выходцы из бедных слоев. Они приходят в науку от недостатка
образования, но гонимые жаждой познаний. Совсем иные мотивы у
"состоятельных дилетантов", людей, материально обеспеченных.
Они, напротив, бегут от избытка знания в науки, где они сведущи мало.
Скажем, высокообразованный, эрудированный для своего времени химик сэр Г.
Дэви мог позволить себе занятия не по специальности, изучая
любознательности ради физические процессы. Здесь он и прославился. В числе
"состоятельных дилетантов" видим также выходца из аристократической семьи,
датчанина Т. де Браге, англичанина лорда В. Росса и других. Далее мы
скажем о них как и о дилетантах-самоучках подробнее.
Отметим еще дилетантов горизонтального и вертикального смещения в
зависимости от того, в смежные пли же в качественно новые дисциплины они
переходят.
Но, несмотря на различия, всех дилетантов объединяет желание подойти к
проблеме со стороны, с иных позиций, а то и вовсе без какой-либо
предварительной позиции. Одним словом, дилетанты всегда покушаются па
чужое, переходят пограничные линии между науками либо вообще вторгаются в
науку со стороны. Короче, они нарушители "ведомственных барьеров" и
"табели о рангах".
Но дело, конечно, не просто в этом. Как свидетельствует история,
дилетанты сделали немало ценных открытий, более того, им принадлежит
заметная роль в развитии науки. Известный немецкий исследователь культуры
прошлого К. Керам в книге "Боги, гробницы, ученые" отмечает: если взять
научные открытия за какой угодно исторический период, обнаружится, что
многие выдающиеся результаты получены дилетантами.
Современный английский науковед М. Малки подо шел к этому вопросу с
несколько иной стороны. Он изучал новаторов в науке. По его расчетам
оказывается, что среди новаторов непропорционально большая доля выходцев
из других дисциплин. Иначе говоря, дилетантов.
Попытаемся эти положения отстоять. В общем-то, это не просто. Фактов,
подтверждающих наш парадокс, много. Но они разрозненны, разобщены.
Хотелось бы преподнести их как-то убедительнее, то есть сгруппировать,
обобщить, наметить закономерности в их проявлении.
Прежде всего обращают на себя внимание случаи, если можно так сказать,
"перекрестного дилетантизма!".
Это имеет место, когда научные дисциплины взаимно обогащают друг друга,
делегируют на обмен своих крупных специалистов, которые в соседней
области, естественно, выступают как дилетанты. Конечно, такие перемещения
более привычны для смежных областей знания.
Так, с одной стороны, в химию приходили физики.
И не просто приходили, но и проявляли себя в ней как выдающиеся ученые,
например физик Г. Кирхгоф, который вместе с химиком Р. Бунзеном открыл эру
спектрального анализа, внедрил его в практику химических исследований. Г.
Кирхгофом и Р. Бунзеном изучены спектры огромного числа химических
соединений, открыты элементы цезий и рубидий. Знаменитый английский физик
конца XVIII - начала XIX века Г. Кавендиш также обогатил химию: его
считают отцом так называемой "пневматической химии" - науки, изучающей
вещества в газообразном состоянии.
С другой же стороны, немало химиков послужили успеху физических
исследований, а некоторые благодаря этому лишь и стали известными; скажем,
профессор химии Копенгагенского университета X. Эрстед, установивший связь
электрического тока с явлениями магнетизма, или только что упоминавшийся
Г. Дэви, который выявил ряд зависимостей в процессах электропроводимости,
высказал мысль о кинематической природе теплоты, сделал ряд других
открытий.
Трудно определить, к какой же из наук - физике или химии - отнести
известного русского ученого Н. Бекетова. Начинал свой научный путь он как
химик; его магистерская диссертация была посвящена некоторым "химическим
сочетаниям". По затем, возрождая идею М. Ломоносова, вводит физическую
химию в качестве учебной и научной дисциплины. Много работает сам в этой
пограничной области и воспитал целую плеяду русских ученых (И. Осипов, В.
Тимофеев, А. Альтов и др.), разрабатывающих проблемы этой новой по тем
временам и перспективной отрасли.
Аналогичные перекрестные движения отмечены между химией и медициной.
Швейцарский врач XVI века Парацельс (Филипп Ауреал Теофраст Бомбаст фон
Гогенгейм), по существу, заново после засилья алхимиков создает химическую
науку. Им же основана и ятрохимия, то есть химия применительно к медицине.
Три века спустя английский врач В. Проут развивает - на основе закона
кратности атомных весов - плодотворную гипотезу, что все химические
элементы образуются из самого легкого - водорода.
В свою очередь, профессор химии Л. Пастер сделал важное для прогресса
медицины открытие. Когда им было обнаружено, что причина болезней вин -
брожение, вызываемое микроорганизмами, он тут же проводит аналогию между
брожением и гниением. А это позволило установить микробную природу многих
заболеваний человека. Петром, характеризуя вклад Л. Пастера в медицину,
пнса ш, что колоссальная революция в самих основаниях врачебной науки,
насчитывающей уже тридцать веков, произведена человеком, чуждым врачебной
профессии.
Теперь обратимся к открытиям, сделанным одновременно несколькими
исследователями, но каждым самостоятельно и независимо от других.
Вообще-то говоря, в нашем распоряжении не так уж и много подобных фактов.
Но вес их внушителен. Когда один и тот же результат добывают разные,
совершенно не связанные узами сотрудничества ученые и все они оказываются
в этой области неспециалистами. - разве тут не торжествует дилетантизм!
Возьмем биографию кислорода. Он был выделен в последние десятилетия
XVIII века французом А. Боме, шведом К. Шееле и англичанином Д. Пристли.
Правда, ни один из них не догадывался о роли кислорода в окислительных
процессах. До конца жизни они так и не смогли понять кислородной основы
горения и отстаивали флогистонную точку зрения, по которой причина горения
- особое вещество флогистон (от греческого "флогиатос" - зажженный). Но
здесь важно отметить другое.
Все три первооткрывателя кислорода были в химии дилетантами. А. Боме по
профессии аптекарь, К. Шееле тоже, а Д. Пристли и вовсе далек от химии да
и от естествознания вообще. По образованию он филолог и богослов. Заметим,
однако, что, несмотря на свое богословское "происхождение", это был
выдающийся материалист, философские идеи которого шагнули далеко за
пределы своехо времени.
Стоит добавить, что А. Лавуазье, окончательно выведавший тайну
кислорода, показав его участие в процессах окисления, был тоже дилетант.
Он пришел в химию из физики. Впрочем, и в физику он тоже пришел со
стороны, поскольку в молодости получил юридическое образование, но затем
испытал сильнейшее влечение к естествознанию. И еще заметим. Его путь, как
и путь богослова и филолога Д. Пристли, - пример вертикального перемещения
специалистов в ряды дилетантов, поскольку оба начинали как гуманитарии, а
прославились по ведомству естествоиспытателей.
Теперь остановимся на открытии одного из великих законов природы -
закона сохранения и превращения вещества и энергии. Здесь парадокс также
празднует свои победы.
Конечно, Г. Гельмгольц, один из авторов открытия, более известен
работами в области физики. Однако его вступление в науку шло через
медицину. По совету отца, учителя по профессии, он решил стать врачом,
чтобы возможно скорее проложить дорогу к независимому существованию. Он
учится в высшей медицинской школе в Берлине, окончание которой приносит
должность военного доктора в Потсдаме. Вскоре молодой человек - аспирант
анатомического музея в Берлине же, а немного позднее - профессор
физиологии и анатомии в Кенигсберге.
Мы специально столь подробно осветили этапы биографии знаменитого
ученого. И по образованию, и по роду деятельности у него просматривается
надежная привязанность к медицине. Однако на фоне этих, казалось бы,
стойких интересов Г. Гельмгольц вдруг заявляет о себе как физик.
Еще в Потсдаме он выполнил исследование, принесшее ему впоследствии
славу одного из покорителей великого закона. Исследование называлось "О
сохранении работы". Интересно, что, когда оно появилось, один из
начальников Г. Гельмгольца по военно-медицинскому ведомству заметил:
"Наконец-то, кажется, что-то практическое". Незадачливый шеф решил, что
речь идет о сохранении работоспособности его солдат.
Другим автором закона сохранения значится Р. Майер, тоже немецкий
естествоиспытатель и тоже медицинского "происхождения". Он изучал медицину
в Тюбингенском университете. Занимаясь ею, даже не проявил стараний
прослушать систематический курс физики, вообще не интересовался тогда ни
физикой, ни математикой. И диссертация его была сугубо медицинской. В ней
выяснялось действие препарата сантонина, применяемого для удаления глистов
у детей.
Но как раз случай с Р. Майером - типичный пример того, насколько
человек, вооруженный "посторонними" знаниями, помогает решить задачу. То
есть налицо все основания заявить следующее: вероятно, хорошо, что Р. Майер
имел медицинское образование, так как именно оно помогло открыть физический
закон.
Молодой доктор, чтобы испытать себя и закалить в тяжелых тропических
условиях, добровольно отправился корабельным лекарем на остров Яву. В
одном из южных портов, пуская кровь матросу, обратил внимание на то, что
венозная кровь очень светлая. Вначале даже подумал, что нечаянно задел
артерию. Однако вскоре узнал, что в условиях тропиков это обычное явление.
Р. Майер дал ему такое объяснение.
При высокой внешней температуре организм для сохранения собственной
теплоты нуждается в незначительных дозах горения. Поэтому окислительные
процессы ослабевают, и кислород крови расходуется в меньшем количестве.
Оттого-то кровь и оказалась чистой.
Стало быть, шел он дальше, в жарких странах организм тратит меньше
энергии на восстановление сил для поддержания теплоты тела, чем в северных
широтах. А отсюда уже и идея, что химические процессы, теплота,
механическое движение - все они превращаются друг в друга, сохраняя
некоторые количественные отношения.
Вообще-то к открытию рассматриваемого закона прпчастны ученые разных
стран. Кроме немецких, здесь прославились английский физик Д. Джоуль,
русский естествоиспытатель Э. Ленц, а еще ранее М. Ломоносов.
Но М. Ломоносов как раз один из ярких представителей корпорации
дилетантов. Правда, по другой, чем нас сейчас занимает, линии. Он - один
из тех, кто вышел из низов народа и перешагнул на пути в науку через
неодолимые барьеры.
Итак, три дилетанта на один закон. Такое совпадение вряд ли объяснимо
только происками случайности.
Скорее напрашивается желание принять дилетантизм плодотворным спутником
научного творчества и попытаться дать ему объяснение. Однако прежде, чем
перейти к нему, выделим еще некоторые закономерности в проявлениях
рассматриваемого парадокса.
Содержание книги Парадоксы Науки
