Сочинение на тему предметная детализация и символика в рассказе и. а. бунина «господин из сан-франциско» по литературе
Предметная детализация и символика в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»
...Это очень
ново, очень свежо и прекрасно, только очень компактно, вроде сгущенного
бульона.
А. П. Чехов
Мастерство и
лиризм произведений Ивана Алексеевича Бунина имеют несколько составляющих. Его
прозу отличают лаконизм и трепетное изображение природы, пристальное внимание к
герою и детализация описываемого предмета либо явления. Кажется, писатель
лишне тщательно останавливается на окружающей его героев обстановке, замедляет
течение сюжета, но в этом-то и заключается его художественная особенность,
неподражаемая лирическая манера.
Начав
творческий путь со стихосложения, Бунин позднее привносит и в прозу конкретность
и сжатость слога. Еще А. П. Чехов отличал эту особенность манеры Ивана
Алексеевича: «...это очень ново, очень свежо и прекрасно, только очень
компактно, вроде сгущенного бульона».
Стиль Бунина
принуждает читателя максимально пристально и нерасторопно знакомиться с
произведениями создателя. Писатель стремится не только лишь всесторонне и серьезно
обрисовать предмет изображения, но конкретизировать его особенность, место в
окружающей обстановке. Иногда его детали самодостаточны, могут существовать
автономно, без видимой связи с окружающим, но это только кажущаяся независимость.
Для
Бунина-художника не существует малозначительных мелочей, любая несет нужную
информацию, складываясь в общую картину жизни. И если уж деталь либо слово
выбрано художником, то они несут очень вероятную информацию и отдачу.
Так, в рассказе
«Господин из Сан-Франциско» Бунин лишне тщательно обрисовывает маршрут
планируемого путешествия семьи государя, распорядок денька на «Атлантиде». И нет
малозначительных мелочей, любая несет смысловую нагрузку, подчеркивая иронию
писателя над «вещными» интересами этих «хозяев жизни». Не поэтому ли так
плачевно и скоро завершается кропотливо обмысленное путешествие, сулящее
сначала безмятежную удовлетворенность и наслаждения?
«Господин из
Сан-Франциско сел в глубочайшее кожаное кресло в углу, около лампы под зеленоватым
колпаком, надел пенсне и, дернув головой от душившего его воротничка, весь
закрылся газетным листком...— как вдруг строки вспыхнули перед ним стеклянным
блеском, шейка его напружилась, глаза выпучились, пенсне слетело с носа... Он
рванулся вперед, желал глотнуть воздуха — и дико захрипел...» Писатель
обрисовывает погибель этого человека, не испытывая уважения к величавому таинству, а
только констатируя этапы, с лишним натурализмом раскрывая будничность
происходящего. И удивительно, сцена перерастает в символическую. Вот неминуемый и
ужасный конец каждого, и отлично, если он происходит в кругу близких, в стенках
родного дома, по другому унижения ожидают сейчас уже бездыханное тело.
Никакие средства,
почет и почтение, сопутствующие государю из Сан-Франциско в жизни, не помогают
ему после погибели. Неуловимо изменяется лексика писателя. Сейчас государь — это
просто старик, вызывающий жалость. «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско
ворачивалось домой, в могилу, на берега Нового Света.
Испытав много
унижений, много людского невнимания, с неделю пространствовав из 1-го
портового пакгауза в другой, оно опять попало в конце концов на тот же самый
именитый корабль, на котором так еще не так давно, с таким почетом везли его в
Старенькый Свет». Кольцевая композиция рассказа только подчеркивает гигантскую разницу
меж первым и вторым путешествиями.
Сначала
кажется, что государь из Сан-Франциско прочно стоит на ногах, держит жизнь под
уздцы. Сейчас же это бездыханное тело, кропотливо скрываемое от счастливых и
беспечных пассажиров, чтобы не омрачить их путешествие. Писатель тем
подчеркивает иллюзорность счастья и благополучия в «вещном» мире. Все
преходяще, не считая стихии океана, плещущей волны о борт «Атлантиды». Все
призрачно и обманчиво в безрассудном мире людей, как нанятая пара влюбленных, издавна
приевшихся друг дружке. Читая рассказ Бунина, равномерно понимаешь мелочность
человеческих помыслов и желаний перед космосом, нескончаемой природой, которые окружают
нас, мудро принимая все наши притязания на исключительность. Мы только песчинки в
большущем мире, и, когда понимаем это, может быть, будем более счастливы, чем
на данный момент.
/
