Обманчивая газетная реклама

Куцее замыкание : постмодернизм.словарь определений — ильин и.п. : книжки по праву, правоведение

Англ.
short circuit, франц. COURT-CIRCUT.
Термин, введенный анг­лийским теоретиком Д. Лоджем (Lodge: 1981, с. 135).

Хоть какой
процесс интерпретации художественного произведения, утверждает Лодж, основан на
его сопоставлении с реальностью и тем типо подразумевает наличие
определенного зазора, дистанции меж литературным текстом и реальным миром,
меж­ду искусством и жизнью — то, что как раз постмодернизм и пы­тается
преодолеть, устроив «короткое замыкание», чтоб привес­ти читателя в шоковое
состояние и не дать ему способности асси­милировать «постмодернистское письмо»
«конвенциональными категориями» классической литературы: «Способы заслуги
этого состоят в последующем: сочетание в одном произведении очевидно фактического и
очевидно фиктивного, введение в текст создателя и тем постановка вопроса о
дилемме авторства и обнажение ус­ловностей литературы в самом процессе их
использования. Эти металитературные приемы сами по для себя не являются открытием
постмодернистов — их можно найти в художественной про­зе еще во времена
Сервантеса и Стерна, но в постмодернистском письме они возникают так
нередко и в таком количестве, что свидетельствуют о появлении очевидно нового
феномена» (Lodge:1981, с.
15).

В
качестве примера Лодж приводит отрывок из романа «Завтрак чемпионов» Курта
Воннегута, где через восприятие бывшего заключенного Вейна Гублера
описывается сцена в баре: «"Блэк-энд-Уайт" да разбавь! — услышал он
глас. Нужно бы Вейну навострить уши. Как раз этот напиток предназначался не
кому попало. Он предназначался человеку, который сделал все теперешние горести
Вейна, тому, кто мог его уничтожить, либо сделать миллионером, либо вновь выслать в
кутузку — словом, мог про­делать с Вейном всякую дьявольщину. Этот напиток подали
мне (т. е. создателю романа)» (Воннегут: 1975, с. 172).

Этот
пример наглядно показывает постмодернистскую тех­нику письма, построенную на
обнажении приема — на демонстра­ции самого процесса письма. Исходя из убеждений
Лоджа, «это совер­шенно сбивает с толку читателя, ставя реального,
исторически-конкретного создателя на один уровень с его своими измышленными
персонажами и в то же самое время обращая внимание читателя на их общую
фиктивность. Тем ставится под во­прос сам факт чтения и написания
художественной литературы» (Lodge: 1981, с. 15).

В
то же время многие произведения этого рода «законтачены» на современности, на политической и маркетинговой
актуальности по­вседневного бытия. В этом плане они близки в собственной непосредст­венности
отклика на актуальность текущей обыденности сред­ствам массовой инфы:
газетно-журнальной периодике, те­ле- и радиохронике
и рекламе.

Очевидно,
это обманчивая близость, так как она служит
средством дискредитации привлекаемого «реально-жизненного» материала и
плотно сплетена с неувязкой псевдореализма
постмо­дернистской манеры письма, отмеченной специфичной для мо­дернизма
тенденцией к натурализму. Ее постмодернистское свое­образие состоит в том,
что тут она выступает как Псевдо-фактографичность либо псевдодокументализм,
когда неинтерпретированные кусочки действительности
средством коллажной техники вводятся в ткань художественного повествования
вроде бы в сыром, неопосредованном виде. Естественно, что в общей структуре произведения все они равно получают
интерпретацию и обычно в очень конкретной
идеологически-эстетической перспективе. Псевдодокументализм в конечном счете
является одним из средств общего принципа контрастности, поочередно прово­димого
во всей формальной и содержательной структуре типового постмодернистского
романа. На содержательном уровне он вы­ступает как неодолимая
противоречивость художественно вос­производимого вида бытия — абсурдного в
собственном извращении причинно-следственной связи и гротескного в собственном восприятии
&&авторской маской, за которой скрывается
писатель.