Миф машины Техника и развитие человечества

Таинство жертвоприношения

Как неоднократно обнаруживали антропологи, для так называемых примитивных народов нашего времени характерно смешение практи­ческих знаний и верных догадок с магическими предписаниями, за­частую основанными на фантастических ассоциациях; та же картина, скорее всего, наблюдалась и в более ранних культурах. Никакой миф, сколь бы жизненным он ни был, не является полностью рациональ­ным в своих побуждениях; а постепенного накопления эмпирических познаний, которое сопутствовало развитию древнейшей садовой культуры, было явно недостаточно для противостояния сомнитель­ным, нередко извращенным подсказкам бессознательного, получав­шим одобрение первоначально в силу какого-то случайного их оп­равдания.

Пожалуй, самый таинственный из всех человеческих обычаев - который часто описывался, но так никогда и не находил адекватного объяснения, - это обряд человеческих жертвоприношений: некая ма­гическая попытка либо искупить вину, либо вызвать более обильный урожай. Возможно, в сельском хозяйстве ритуальное жертвоприно­шение стало практиковаться из-за общего отождествления человече­ской крови со всеми остальными проявлениями жизни; быть может, отправной точкой послужила ассоциация менструальной крови с плодородием. Наверное, подобное представление ложно подкрепля­лось эмпирическим знанием садовника: чтобы вырастить несколько крепких и здоровых растений, необходимо выкорчевать сотню сеян­цев. В садоводстве такое жертвоприношение служит верным спосо­бом обеспечить рост нужных растений; и от внимательных глаз, об­наруживших назначение семян и отобравших и окультуривших мно­жество ботанических видов, должно быть, не ускользнула польза от прореживания и подрезания.

Но там, где правильных догадок о причинности вещей оказыва­лось достаточно для учреждения абсолютно рациональных методов мульчирования20, поливания, прореживания и прополки, бессозна­тельное, возможно, превратно поняло процесс и предлагало собст­венное инфантильное усовершенствование в качестве более надежно­го и быстрого способа достичь тех же самых результатов: например, нужно умертвить не несколько растений, а живого человека, чья кровь принесет более обильный урожай плодов. Разве кровь - не су­щество жизни? Вполне вероятно, что такое представление основыва­лось на наблюдениях за тем, как над неглубокими человеческими погребениями появляется особенно буйная растительность, - и в этом смысле жертвенное приношение порой оказывалось не менее эффек­тивным, чем обычай американских индейцев закапывать дохлую ры­бу под холмом, засеянным зерном.

Данные догадки невозможно проверить, однако они отнюдь не беспочвенны. В пользу того, что в неолитическом обществе приноси­лись человеческие жертвы, свидетельств имеется значительно боль­ше, чем в пользу чего-либо, что можно было бы определить как вой­ну. Следует принимать во внимание и еще одну возможность наряду с многочисленными достижениями, совершенными в ходе окульту­ривания и укорененными в культе матери, со временем могло поя­виться и отклонение, вылившееся в форму человеческих жертвопри­ношений.

Здесь нам требуется прибегнуть к помощи исследователя рели­гий. «Согласно мифам древних садоводов из тропических краев, - замечает Мирча Элиаде21 в «Граде непобедимом», - в природе не существует съедобных растений: они являются плодами первородно­го жертвоприношения. В мифические времена полубожественное существо приносится в жертву, чтобы из его либо ее тела выросли клубни или плодовые деревья». Сходное свидетельство содержится в ранних ближневосточных мифах об Осирисе и Таммузе, а также в более позднем мифе о Дионисе.22

Торжественное умерщвление одной или нескольких жертв, часто юной девушки, в начале вегетативного сезона, практиковавшееся во многих весьма широко разбросанных уголках мира, является истори­чески засвидетельствованным фактом. И хотя этот обычай с посте­пенным возникновением цивилизации переносился на животных, на плоды или растения, практика человеческих жертвоприношений так и не была навсегда забыта. В передовых культурах майя и ацтеков людей продолжали приносить в жертву вплоть до эпохи испанского завоевания. Среди цивилизованных майя на пиршествах знати часто убивали рабов - просто для того, чтобы придать обеду подобающую пышность. Характерно, что жертвы земледельца Каина, приносивше­го плоды, были менее угодны Иегове, чем приношения пастуха Аве­ля, жертвовавшего скотину.

Итак, человеческое жертвоприношение является мрачной тенью

- смутной, но зловещей, - которая сопровождала миф о материнстве и великолепные технические и культурные успехи одомашнивания. И, как это часто случается, именно данное отклонение, количествен­но ограниченное в рамках породившей его культуры, подчинило себе и извратило выросшую из нее городскую цивилизацию, приняв дру­гую, уже коллективную, форму: коллективное жертвоприношение войны, отрицательный аналог жизнеутверждающих ритуалов окуль­туривания.

Но если жертвенный алтарь явился одной производной от до­машнего очага, то кухонная плита, печь для обжига и плавильный горн стали другими производными; начав обжигать кирпичи и гли­няные сосуды, в конце концов научились и превращать песок в стек­ло, а из камня добывать металл. И здесь вновь искусство опередило практическую пользу: стекло поначалу использовали для изготовле­ния декоративных бус, а из железа делали кольца; кроме того, в древ­нем Иерихоне глиняные фигурки быков появились раньше глиняной утвари: палеолитические глиняные бизоны были на много тысяч лет старше неолитической дойной коровы.