Миф машины Техника и развитие человечества

Радикальные изобретения

Итак, как уже отмечалось выше, первые попытки запустить машины и расширить сферу человеческого влияния совершались отнюдь не только в фантазии. Хотя такие средневековые новшества, как ветря­ная и водяная мельницы, сделали возможными великие достижения XVIII века за столетия до того, как в повсеместное употребление во­шел паровой двигатель, - главные изобретения, на которые опира­лось все остальное, были сделаны в Европе до XVI века; и изобрете­ния эти произвели глубокие перемены в пространственно-временной картине цивилизованного мира - и видоизменили как внешнее окру­жение, так и внутренний характер человека.

Первая группа изобретений была связана с усовершенствовани­ем стекольной мануфактуры, благодаря возросшим научным знаниям в области оптики (выказанным, например, Роджером Бэконом): так стали получать чистое стекло для очков, помогающих исправлять дефекты зрения, особенно возникающие в старости. Изобретение очков продлило и обогатило умственную жизнь зрелых людей в среднем на пятнадцать лет, если принять шестидесятилетний рубеж за ожидаемый предел жизни сорокапятилетних; а во многих случаях, когда близорукость проявлялась раньше, очки позволяли вести ак­тивную умственную деятельность и гораздо дольше. Среди всех тех факторов, которые перечисляли, стремясь объяснить феномен «воз­рождения учености», влияние очков, несомненно, стоит не на по­следнем по важности месте.

Однако непосредственное воздействие этого изобретения не ог­раничивалось продленной способностью чтения благодаря диагно­стике и оптической коррекции зрения; ибо полученные таким обра­зом знания пригодились вначале для изготовления простого увеличи­тельного стекла, а затем для открытия необычайного эффекта увели­чения, который получается при использовании сложных линз. Изо­бретение микроскопа и телескопа в XVII веке изменило все прежние измерения мира: то, что раньше оставалось невидимым, поскольку было слишком мелким или находилось слишком далеко, - отныне становилось видимым при просмотре сквозь особую систему стекол. Так эти изобретения открыли для человека новый мир - с одной сто­роны, микроорганизмов, а с другой стороны - далеких звезд и галак­тик: пространство куда большее, чем земли Нового Света, открытые Колумбом и Магелланом.

Впервые (не побоимся повторить здесь уже порядком затертое клише) появилась возможность заглянуть в глубину как космоса, так и своего органического окружения. Не отходя от микроскопа или не покидая астрономической обсерватории, человек Нового времени мог теперь созерцать то и размышлять о том, что прежде не приходило ему не ум даже в самых дерзких мечтаниях. Эта первая трансформа­ция пространственных измерений ничем не была обязана машинам, функцией которых являлось мгновенное сообщение или быстрое пе­ремещение (они появились гораздо позднее): всех этих масштабных перемен достигли стекольщики, мастера по изготовлению линз, и ученые-оптики, пользовавшиеся простейшими инструментами и при­способлениями. Здесь вновь «обнаружение» предшествовало «созда­нию», и статичные изобретения послужили толчком для динамичных преобразований.

Значение очков чрезвычайно возросло благодаря другому изо­бретению, сделанному несколькими веками позже, - печатному стан­ку и его усовершенствованиям после изобретения передвижных ли­тер для оттиска на неподвижной странице. Это перевернуло прежний медленный процесс переписывания рукописей, превратившийся те­перь в стандартизированный, аккуратный и изящно стилизованный машинный процесс копирования. Окончательному усовершенствова­нию этого искусства способствовали результаты ряда изобретений, сделанных по всему миру - от Кореи и Китая, через Персию и Тур­цию, до последней точки, поставленной - почти одновременно - в Гарлеме и Майнце, когда Гуттенберг и Иоганн Фуст отлили пере­движные литеры шрифта. Это - первый пример того, как массовое производство с помощью создания шаблона превращается в дина­мичный процесс, в котором задействованы стандартизированные, взаимозаменяемые и сменные части. Печатный станок, если обра­титься к его собственной истории, наглядно демонстрирует переход от механизации рабочего к механизации самого процесса труда. (Бо­лее полный обзор этой темы можно найти в моей книге «Искусство и техника».)

Но, помимо прямого воздействия печатного станка на изобрете­ние позднейших машин, его появление повлекло за собой один обще­ственный результат, который был, пожалуй, не менее важным: почти сразу же дешевое и быстрое производство книг сломало давнюю со­словную монополию на знание - особенно на ту разновидность точ­ного отвлеченного знания, математических операций и физических явлений, которая долгое время оставалась уделом узкого сословия профессионалов. Печатная книга делала все больше знаний доступ­ными для всех, кто умел читать, даже для последних бедняков; и од­ним из результатов такой демократизации явилось то, что само зна­ние - в противовес легенде, догматической традиции или поэтиче­скому вымыслу - сделалось предметом серьезного независимого ин­тереса, распространившись посредством печатной книги на все об­ласти жизни, так что неизмеримо возрастало число людских умов - в прошлом, настоящем и будущем, - которые таким способом обща­лись между собой.

Обогащение коллективного человеческого разума посредством печатания и распространения книг, сравнимо только с соединением вместе отдельных умов и разновидностей опыта, ставшим возмож­ным благодаря изобретению дискурсивного языка. Расширение об­ласти научных открытий и ускорение механических изобретений то­же можно в значительной мере приписать возникновению печатной книги, а начиная с XVII века - и появлению печатных научных док­ладов и обозрений. Перемены, для которых при ограниченном коли­честве рукописных копий понадобились бы целые века, благодаря станку происходили почти молниеносно.

Третье ключевое изобретение - механические часы - стало ис­точником длинной цепочки других изобретений, завершивших в об­ласти времени и движения то, что сделало увеличительное стекло с пространством. Механические часы появились в XIV веке, хотя неко­торые части этого механизма и, разумеется, сам процесс измерения времени возникли гораздо раньше, вместе с водяными часами и ас­трономическими приборами вроде армиллярной сферы, позволявши­ми следить за движениями планет и сменой времен года. Машина, механизировавшая само время, не просто упорядочивала ход днев­ных забот: она соизмеряла человеческие дела не с восходом и зака­том солнца, а с условными перемещениями часовых и минутных стрелок; таким образом, она привносила точность измерений и кон­троль над временем во все области жизни, задавая независимый стандарт, по которому можно было размечать и подразделять целые сутки.

В XVI веке часы с городской башни на рыночной площади, где они висели все средневековье, переместились и в дома знати, заняв место на каминной полке, а к XIX веку они уже уменьшились до та­ких размеров, что почти превратилась в предмет человеческого кос­тюма: их носили на жилетной цепочке, в кармане или на запястье. Пунктуальная точность, перестав быть «вежливостью королей», пре­вратились в необходимый атрибут повседневных дел в тех странах, где одерживала верх механизация. Измерение пространства и време­ни сделалось неотъемлемой частью системы контроля, которой за­падный человек опутал всю планету.

Карл Маркс одним из первых понял значение часов как архети- пической модели для всех позднейших машин: в 1863 г. в письме Фридриху Энгельсу он замечает, что «часы - это первая автоматиче­ская машина, приспособленная к практическим целям; благодаря им развилась целая теория производства и правильного движения». Кур­сив - автора письма, и это не преувеличение; однако влияние часов не ограничивалось лишь фабрикой: ведь помимо того, что в заводном устройстве часов были решены важнейшие механические проблемы передачи движения и управления им, часы к тому же, благодаря все более успешному достижению точности увенчались в XVIII веке изобретением судового хронометра, сделавшись образцом для всех точных инструментов.

По сути, часы явились прообразом всевозможных автоматов: практически все, чего можно достичь с помощью автоматов и чего мы ожидаем от них, было впервые осуществлено в часовом механиз­ме. В постепенном превращении огромных кафедральных часов XVI столетия в крошечные наручные часы «с автоматическим заводом», с их функциями календаря и будильника, тоже можно увидеть самый ранний пример процесса миниатюризации, которой сегодня так гор­дится (и небезосновательно) электронная технология. Автомат вре­мени в форме часов - лучший образчик всех более крупных систем автоматизации.

Итак, между XII и XVI веками были сделаны все ключевые изо­бретения, на основании которых предстояло выстроить целое полчи­ще новых машин, совершив первый шаг к созданию нового типа ме­гамашины: это водяная и ветряная мельницы, увеличительное стекло, печатный станок и механические часы. От указанных изобретений в значительной степени зависели все позднейшие технические успехи, в корне отличные от достижений более ранних индустриальных культур. Именно благодаря этим новым техническим достижениям ученые XVII века обрели реальную возможность совершить то, что позднее назовут мировой революцией, и что, во всех своих главных посылках и целях, странным образом обнаруживало сходство с «эпо­хой пирамид».