Миф машины Техника и развитие человечества

От собирательства к высаживанию растений

По мере накопления свидетельств становится ясно, что одомашнива­ние мезолитического периода, при котором люди круглый год жили на одном и том же месте, знаменует неизбежный переходный период (в далеко отстоящих друг от друга районах и в разное время) между палеолитом и неолитом. На более поздних стадиях развития культу­ры северные земли Европы всегда отставали на два-три тысячелетия от ближневосточных территорий, где произошли окончательные но­вовведения в приручении скота и окультуривании зерновых; и пото­му вполне обоснованным будет усмотреть в хорошо укорененной мезолитической культуре Дании убедительные свидетельства, указы­вающие на многие значительно более ранние достижения, совершен­ные в других местах.

Надо полагать, для долгого ряда экспериментов, необходимых для культивации и улучшения сортов растений, понадобился некий «запас прочности», охранявший человека от голода. И лишь большой улов рыбы вроде лосося, который ловился в запрудах, как. например, на северо-западе Тихоокеанского побережья, или изрядный запас моллюсков мог бы дать человеку возможность начать заниматься каким-либо постоянным частным делом, - например, обработкой земли. В подобных тропических или субтропических краях дополни­тельным источником пищи служили деревья вроде кокосовой и фи­никовой пальм, банан и хлебное дерево. Срок, необходимый для культивации плодовых и ореховых деревьев, созревание которых длится порой тридцать лет или больше, намного превышал промежу­ток времени, нужный для скрещиванья однолетних растений. Как указывал Оук Эймс, это доказывает, что защита деревьев и уход за ними начался гораздо раньше. Иными словами, садоводство (возна­граждающее труд превосходными плодами) предшествовало сель­скому хозяйству, нацеленному на большие урожаи, и ровно как сде­лало его возможным. Главнейшие тропические продукты - таро, ма­ниока, кокос, плоды хлебного дерева, не говоря уж о бананах, манго и дурьяне, - широко распространились по побережьям Тихого океана и Южных морей; а ямс, самый распространенный из всех клубневых овощей, достиг даже Южной Америки.

Хотя имеющиеся крохи сведений весьма разрозненны и плохо сгруппированы, они все же позволяют сделать достаточно твердый вывод: в мезолитической культуре мы видим начало постоянной об­работки земли в течение всего года, - а именно такое условие важно для досконального наблюдения за свойствами тех растений, которые размножаются половым путем и которые нужно возделывать, разбра­сывая или засеивая семена. Возросшая в результате стабильность жизни, наверное, не раз соблазняла голодного охотника. Впрочем,

Союз охотника с земледельцем служил на пользу обоим: ведь когда выдавался неурожайный год, пережить тяжелую пору общине помо­гали охота и рыболовство. Во время «великой депрессии» 1930-х го­дов в США многие семьи в нищих шахтерских поселках сумели вы­жить отчасти благодаря рыбалке и охоте.

Вместе с этой надежностью, вызванной регулярным снабжением едой, сама жизнь тоже приняла новый регулярный характер - и, если можно так выразиться, новую одомашненность. Небольшие мезоли­тические общины прочно приросли к месту своего обитания, словно клубни или моллюски. А это, в свою очередь, явилось благоприят­ным фактором для дальнейших экспериментов по одомашниванию.

Знания, необходимые для подобных экспериментов, вероятно, передавались дальше по тем же маршрутам, по которым распростра­нялись и излюбленные типы камней. Эти камни, проделывавшие из­рядные путешествия, свидетельствуют о высокой развитости искус­ства их добычи и что они подвергались сравнительным пробам на качество. Эванс в своем исследовании «Роль человека в преобразова­нии облика земли» замечает: «Некоторые топорики из медного купо­роса, обнаруживаемые на территории Британских островов, происхо­дят из маленького месторождения порцелланита на Тивбуллиаге... - островке столь крошечном, что он ускользнул от внимания даже Ир­ландского Геологического надзора.»

Ган постулировал, что с первыми шагами к окультуриванию рас­тений произошел соответствующий сдвиг в приручении животных: одомашнивание собаки и свиньи. Биологи и этнологи сходятся на том, что собака стала первым одомашненным животным; столь же очевидным представляется и то, что приручили ее отнюдь не из-за охотничьих качеств. Предков собаки - шакалов и волков - скорее привлекало к человеческим поселениям то же самое, что заставляет соседских псов у меня в деревне, как бы хорошо их ни кормили хозяе­ва, наведываться ко мне в мусорник: это любовь к костям и требухе.

Со временем собака полностью сжилась с человеческой общи­ной, превратившись в верного стража, который (как и другое издрев­ле прирученное животное - гусь) голосом давало знать о приближе­нии чужака, подавая голос. Лишь позднее собаки стали охранять ма­леньких детей и помогать человеку охотиться и пасти скот. Однако главное назначение собаки в начальный период одомашнивания было поедать отбросы; и в таком качестве мусорщика она, как и ее това­рищ свинья, благополучно просуществовала на протяжении всего развития тесных человеческих общин, вплоть до девятнадцатого ве­ка, даже в таких больших городах, как Нью-Йорк и Манчестер. При­мечательно, что уже в историческую эпоху в Месопотамии свинья и рыба считались священными животными; оба они составляли часть изначального мезолитического созвездия.

Наиболее важные стороны этого длительного процесса одомаш­нивания можно описать, не упоминая каких-либо новых орудий, кроме топора; но, разумеется, форма топора, уже давно использовав­шегося человеком, была усовершенствована, и лезвие уже прикреп­лялось (пусть непрочно) к топорищу. Кроме того, появилась новая техника изготовления других режущих приспособлений: мелкие ост­рые камни - микролиты - в один плотный ряд загоняли в доску или скрепляли глиной и использовали наподобие пилы с зубьями.

Действительно, одна из причин, из-за которой техника подготов­ки земли к обработке и разрыхления почвы развивалась даже мед­леннее, чем шло само окультуривание растений, была ограничиваю­щая человека нехватка соответствующих новых орудий. Хотя неоли­тическую культивацию зачастую называют мотыжной культурой, сама мотыга была довольно поздним изобретением Дешевых и хо­роших мотыг не могло быть вплоть до железного века. Главным средством для обработки почвы, вплоть до египетских и шумерских времен, оставалась палка-копалка, к которой для веса иногда прикре­плялся снизу камень Даже когда был изобретен плуг, поначалу он представлял собой ту же палку-копалку, которую волочили по земле, а не тот взрывающий борозды плуг, который появился лишь в более поздний период железного века Сравнительно поздний шумерский «Диалог между Плугом и Киркой», где обсуждаются достоинства обоих инструментов, заставляет предположить, что главенство плуга утвердилось отнюдь не сразу.

Невероятный рост урожаев, о котором свидетельствуют хозяйст­венные записи на Ближнем Востоке, объяснялся использованием пе­регнойных почв, на месте бывших болот, а также использованием навоза, орошением и, прежде всего, селекцией семян: таким образом, усовершенствование орудий не имело к этому никакого - или почти никакого - отношения. Что касается плуга, запряженного волом, то его главное преимущество состояло в том, что он позволил обраба­тывать большие участки земли мало используя ручной труд. Такой способ экономии труда позволил увеличить площадь обрабатывае­мых земель, но сам по себе не повысил урожай с каждого акра.

Ботанические знания, приобретенные в ходе длительной культи­вации растений, не опирались ни на какую строгую систему абстрак­ций с помощью символов, - так что современный исследователь едва ли осмелится бы назвать их научными Но разве эти знания принесли бы такую пользу, если бы не были, по сути дела, результатом про­никновения в причины вещей и важные взаимосвязи, которые пере­давались из поколения в поколение с помощью речи9 Если некото­рые из магических предписаний, которые на протяжении тысячеле­тий сохранялись в поговорках и народных приметах, и оказались ошибочными, то все-таки подавляющее число древних наблюдений демонстрирует замечательную способность делать элементарные здравые выводы. Последним достижением архаических народов ста­ла привычка хранить необходимые знания в форме метких пословиц. К счастью для настоящей интерпретации, некоторые из таких тради­ционных наблюдений позже проникли в письменные памятники - например, в поэму Гесиода «Труды и дни».

Те, кто по-прежнему пренебрежительно относится к заблужде­ниям, свойственным донаучным представлениям, не замечают массы накопленных позитивных знаний, которые оправдывали их; и зачас­тую эти знания оказывались куда важнее применявшихся материаль­ных орудий. Задолго до того, как техника бронзового века стала во всю мощь использовать более ранние достижения в садоводстве и земледелии, архаический человек уже проделал предварительную - исследовательскую - работу настолько хорошо, что, за исключением лишь нескольких растений вроде садовой клубники и ежевики, все наши сегодняшние домашние растения и животные являются «ко­нечными продуктами» неолита. Цивилизованный человек улучшил более ранние породы, увеличил количество получаемой из них пищи, усовершенствовал их форму, вкус и строение тканей, скрестил с рас­тениями различных культур и вызвал бесконечный ряд вариаций. Все это так: однако он не ввел в культивацию ни одного нового вида.

Если не считать отрезка времени, необходимого для совершения этих первых шагов, значимость самого достижения вполне сопостави­ма со значимостью научных открытий, которые в конце концов приве­ли к расщеплению атома и расширению космического пространства.

Задолго до возникновения цивилизаций, использовавших метал­лы, древний человек выделил наиболее полезные для него разновид­ности растений, животных и насекомых из тысяч существующих ви­дов (в свою очередь, выделенных из сотен тысяч видов), которые он, должно быть, терпеливо перепробовал. Все виды пищи и большинст­во материалов, пригодных для одежды, жилья и транспорта, человек узнал и стал использовать до возникновения металлургии. Хотя го­речь, как правило, неприятна на вкус, древний человек путем экспе­риментов научился удалять из потенциально полезной пищи ядови­тые алкалоиды и кислоты; и хотя крахмалистые твердые зерна несъе­добны в сыром виде, наши неолитические предки научились измель­чать их в муку и готовить тесто, чтобы выпекать из него на плоском камне легко усваиваемый хлеб.

Лошадь стали использовать как тягловую силу и для езды вер­хом довольно поздно - значительно позже, чем запрягли онагра. И мы знаем, что египтяне - уже в исторические времена - пытались приручить некоторых особенно свирепых кошачьих, чтобы держать их в качестве домашних животных или брать с собой на войну, - од­нако ни то, ни другое им не удалось, поскольку все еще дикие созда­ния, впадая в панику во время сражения, нередко набрасывались на собственных хозяев. В амазонских лесах примитивные народы стали использовать сок каучукового дерева (этого важного подспорья для современного мототранспорта) для изготовления мячей и плащей; возможно, это произошло довольно поздно - тогда же, когда научи­лись пить настой кофейных бобов в качестве стимулирующего сред­ства. Как знать? Важно помнить о том, что все эти нововведения, ранние или поздние, явились непосредственным порождением «не­олитического» садоводства. И если бы человек не продолжал беспре­станно разыскивать и пробовать всё новые растения - что было ха­рактерно для первобытного собирательского хозяйства, - то завер­шающая стадия - отбор и культивация - так и не была бы достигнута.

Исчерпывающий характер этой первоначальной цепочки откры­тий почти столь же ошеломляющ, что и разнообразие, достигнутое благодаря половому отбору и скрещиванию. Эдгар Андерсен в книге «Растения, человек и жизнь» отмечал, что «существует пять естест­венных источников кофеина: чай, кофе, кола, какао, а также мате и его родственники. Древний человек обнаружил все пять растений и понял, что они снимают усталость. Биохимические исследования не добавили ни одного нового источника к уже известным.»

Точно так же, не какой-нибудь дотошный химик из сегодняшней фармацевтической лаборатории, а первобытные америнды впервые открыли, что змеиный корень (резерпин) помогает успокаивать лю­дей, находящихся в состоянии помешательства. Это было гораздо более невероятное открытие, нежели пенициллин: лишь дух экспе­римента и способность к тонким наблюдениям позволили установить подобную закономерность; и все равно оно остается поразительным, поистине таинственным, как и народное поверье - оправдывающееся в случае хинной коры, - что естественное лекарство относится к тому же роду веществ, что и те, которые порождают данную болезнь.

Таким образом, знания, требовавшиеся для культивации, не ог­раничивались лишь умением идентифицировать съедобные растения: скорее, они затрагивали свойства почв, смену времен года, климати­ческие изменения, качества удобрений, снабжение водой; это была чрезвычайно сложная группа переменных, различных для каждого растения, даже если они произрастают в пределах одной климатиче­ского ареала. Многие такие наблюдения предшествовали воплоще­нию в жизнь окультуривания растений в период неолита: так, австра­лийцы, собиратели зерна, продолжавшие жить в палеолитических условиях, в своих поисках оказались достаточно наблюдательными, чтобы заметить, что злаки лучше растут, если их обильно поливать; они даже могли изменить русло ручья, чтобы он увлажнял участок земли с дикими колосьями, которые они употребляли в пищу.

Итак, прежде всего я хотел бы подчеркнуть, что неолитическую фазу отмечают отнюдь не изменения - действительно произошедшие

- в изготовлении орудий и утвари; ведь главные технические успехи (применение сверления и шлифовки, а потом и преобразование воз­вратно-поступательного движения во вращательное движение, как, например, в устройстве смычковой дрели и палочки для добывания огня) являлись, в большинстве своем, порождениями позднего палео­лита. Даже глина нашла себе применение в палеолитических лепных фигурках животных и людей задолго до того, как начала служить материалом для месопотамских домов и горшков (здесь, опять-таки, искусство обгоняет утилитарные нужды). Чтобы понять технику одомашнивания, мы должны сосредоточиться скорее на религиозных переменах, которые все больше затрагивали жизнь, воспитание и по­ловую сферу - во всех их проявлениях.

Этот новый культурный стереотип начал распространяться по всей планете приблизительно около 6000 или 7000 г. до н. э. Отдель­ные изобретения, сопровождавшие эти социальные изменения, пере­давались весьма хаотично, так что людям везде приходилось исполь­зовать исключительно местные ресурсы и возможности для изобре­тения орудий одомашнивания растений и животных; но сам стерео­тип в целом послужил тем огромным пластом, на который опирались все высокоразвитые цивилизации, вплоть до нынешних дней.