Миф машины Техника и развитие человечества

Функция, которой пренебрегали

Исследования человеческой психики на протяжении последнего по­лувека наводят на мысль о необходимости более глубокого, но вме­сте с тем и более смелого истолкования ранних стадий развития че­ловечества, чем все предпринятые до сих пор. Прежде всего следует усомниться в том, что любая деятельность человека объясняется его физическими потребностями. Разумеется, первобытный человек не оставался без дела, иначе он бы умер с голоду; однако существует достаточно свидетельств (появились они по меньшей мере пятьдесят тысяч лет назад), указывающих на то, что человека интересовали не только насущные заботы. Быть может, ум его порой был занят весьма необычными вещами9 Ведь он - единственное существо, чью внеш­нюю деятельность, как мы снова начинаем понимать, невозможно целиком объяснить, не учитывая наиболее специфического рода внутренней деятельности - сновидения

До того, как человек вышел из области бессознательного, он, скорее всего, являл собой картину столь же жалкую и бессмыслен­ную, какую сегодня можно наблюдать разве что на примере клиниче­ских идиотов, так как он был лишен символических инструментов сознания - образов и слов. Я полагаю, мы не зайдем слишком далеко, если представим себе этого проточеловека как создание, одержимое и мучимое сновидениями, с трудом отличающее образы тьмы и сна от образов яви, подверженное коварным галлюцинациям, беспорядоч­ным воспоминаниям, безотчетным импульсам; впрочем, вполне воз­можно, что порой посещали его и приятные образы, предвещавшие удовольствия в будущем).

Сейчас, когда перечисляют те черты, что отчетливо отличают человека от всех прочих животных, - в то же время отвлекаясь от привычного стереотипа современного человека, которому нравится воображать себя просто разумным и самоуверенным существом, - как правило, оставляют без внимания область человеческих сновиде­ний как не поддающуюся рациональному осмыслению - главным образом потому, что наиболее значительные ее аспекты лежат вне пределов непосредственного научного наблюдения. Слово «сновиде­ние» ни разу не встречается в указателе к трехтомному отчету (в ос­тальном превосходному) о симпозиуме по вопросам биологической и человеческой эволюции Это считается странным курьезом даже сре­ди ученых, которые по-прежнему не желают признавать методологи­чески недозволенные откровения из области человеческого поведе­ния, сделанные благодаря психоанализу. Ибо строго физиологиче­ские наблюдения за мозгом, проводимые в соответствии с ортодок­сальнейшими научными предписаниями, указывают на то, что мозг остается в состоянии тлеющей активности даже тогда, когда все тело человека пребывает в полном покое; а ритмичные электрические ко­лебания, сопровождающие сон, по-видимому, говорят о присутствии сновидений, даже если потом их не удается припомнить.

Возможно, и другие животные в некоторой степени обладают способностью видеть сны: на это указывают, например, поскуливанье и подергиванье собаки во сне. Но если это и так, то все же человек совершенно по-особому распоряжается этой способностью: сновиде­ния выходят за рамки его ночной жизни, вторгаясь и в мир дневной. Сны перемешиваются с явью, что бы он ни делал: разговаривал, ра­ботал или играл; и уже на очень ранней стадии это оставляет отпеча­ток на всем его поведении, ибо религиозное развитие человека со столь значимым для него «иным миром» неразрывно связано со сно­видениями.

Надо полагать, человек с самого начала был сновидческим су­ществом, и, возможно, именно богатство его снов позволило ему выйти за пределы сугубо животного существования. Пусть собаки и видят сны - но никогда еще ни один сон не побуждал собаку подра­жать птице или вести себя как божество. Лишь в человеке явлена вся полнота позитивных свидетельств, указывающих на то, что образы сна постоянно вторгаются в явь и подстегивают ее, и лишь для чело­века они порой подменяют собой действительность - во зло или во благо. Если бы сновиденья не накладывали заметного отпечатка на поведение человека, то каждый из нас лишь благодаря собственному опыту сновидца смог бы без недоверия выслушивать рассказы других людей об их снах.

Хотя развитие языка и абстрактного мышления в известной мере вытесняет или подавляет богатые бессознательные образы сновиде­ний, эти образы все же играют важную роль и порой с пугающей си­лой снова воздействуют на человека; так, невротики, теряя ощущение реальности, оказываются ввергнуты в хаос собственного буйного воображения. Сами эти достижения - считать ли их благотворными или дурными - явились лишь сублимацией и усилением изначальных функций сновидений - вольного потока нервной деятельности, странного высвобождающего дара самого мозга.

Разумеется, никто не спорит: у нас нет никаких доказательств, что доисторический человек видел сны, - в том смысле, в каком у нас есть доказательства, что он пользовался огнем или изготавливал ору­дия труда. Однако существование снов, видений, галлюцинаций, фантазий прекрасно засвидетельствовано у всех народов во все вре­мена; а поскольку сны, в отличие от прочих компонентов человече­ской культуры, являются непроизвольными реакциями, над которы­ми у сновидца мало или вовсе нет никакой власти, - то было бы не­лепым полагать, будто они появились лишь значительно позднее. Вероятнее всего, сновидения были более обильными, навязчивыми и яркими, пока человек не научился с помощью «внутренней цензуры» и разумного управления - одновременно с упорядочиванием своей практической деятельности, - ограничивать их роль.

Поэтому представляется разумным предположить, что сны всегда оказывали некоторое влияние на человеческое поведение; и представля­ется вероятным (пусть научно это и недоказуемо), что, наряду с органа­ми речи человека, они и сделали возможным сотворение человеческой культуры вообще. Творчество начинается в области бессознательного, и первое его человеческое проявление - это сновидение.

Сами сновидения свидетельствуют о необычайно щедрой ода­ренности нашего организма, которую нельзя объяснить единственно принципом приспособляемости, - точно так же, как нельзя объяс­нить, почему некоторые люди наделены абсолютным слухом в музы­ке. Задолго до Фрейда Эмерсон уже сделал верный вывод, исходя из наблюдений за собственными снами. «Мы знаем, - писал он в своем «Дневнике» в марте 1861 года, - неизмеримо больше, чем мы можем переварить... Я пишу это сейчас, вспоминая некий структурный опыт прошлой ночи - болезненное пробуждение от сновидений, словно от какого-то насилия и быстрой последовательности квази-оптических зрелищ, которые сменяли друг друга подобно пиротехническим трю­кам архитектурного или гротескного вида. Все это говорит о громад­ных залежах таланта и замыслов в структурных глубинах нашего ума.» Возможно, первые догадки об этом бездонном хранилище зву­ков, образов, сочетаний и явились человеку в сновидениях.

Так, благодаря сновидениям человек осознал, что окружен не­ким «сверхъестественным» миром - миром, на который еще ни одно другое животное не обращало внимания. Там продолжали жить Пра­родители, которые таинственно и неожиданно появлялись, чтобы поделиться с человеком сокровищами своей мудрости или наказать его за то, что тот отступает от давно укоренившихся обычаев. Эти архетипические образы предков: призраки, демоны, духи, боги, - возникли из того же источника, - и человеку зачастую казалось, что они ему ближе, нежели реально окружавшая его действительность, - тем более, что он и сам принимал участие в их сотворении. Благодаря такому общению с «потусторонним миром» человек, возможно, и ощутил потребность освободиться от прежних уз унылой животной покорности.

Игнорировать бесконечный психический поток, льющийся из тайников человеческого мозга, сосредотачиваясь лишь на общении и изготовлении орудий труда как на главных функциях человека, - оз­начает упускать из виду важный аспект, дающий ключ ко всему раз­витию человека: а именно, тот факт, что в его сознании всегда при­сутствовала субъективная, упрямая, порой иррациональная сторона, которая нередко угрожала самому его выживанию. Возможно, отчас­ти развитие человека совершалось как попытка взять под контроль и уравновесить неупорядоченные дорациональные и иррациональные проявления его бессознательного. Подобно яркой сексуальной жизни человека, с которой сновидение тесно связано, сновидение составляет по крайней мере часть тайны человеческого творчества, - но в то же время и тайну сбоев и срывов в этом творчестве, тех чудовищных нарушений и отклонений, о которых столь часто говорят анналы истории.

По мере развития сознания цивилизованный человек превратил­ся в гораздо более бодрствующее существо, нежели какое-либо дру­гое из родственных животных: он научился спать меньше и забывать или оставлять без внимания свои сны, - точно так же, как он подав­лял лень, которой бывают подвержены более примитивные народы, довольствующиеся беспечной жизнью.

Это подводит нас к одному парадоксальному допущению, а именно: что сознание могло получить положительный толчок к раз­витию благодаря странному расхождению между внутренним миром человека - с его неожиданными образами и волнующими, хотя и не­понятными, событиями, - и внешней средой, которая была его явью. Быть может, этот разрыв между внутренним и внешним мирами не просто вызывал удивление, но и побуждал к дальнейшим сравнени­ям, требовал истолкования? В таком случае, это должно привести нас к еще большему парадоксу: именно сновидения открыли человеку глазаг на новые возможности его дневной, действительной жизни.