Дубровка
Об успешном штурме театрального центра на Дубровке я узнал 26 октября 2002 г. Из здания центра начали возвращаться посетившие его журналисты, по радио транслировались их впечатления. Рассказ одного уже в тот момент зародил подозрение: атакующие могли использовать микроволновые технологии. По внешнему виду чеченских смертниц журналист сделал вывод: все они были убиты выстрелом в голову, во время сна, при штурме было применено химическое оружие, усыпляющий газ.
Дальнейшее помнят все. Если обобщить свидетельства переживших штурм заложников, получится следующая картина. У всех, без исключения, возникла в определенный момент уверенность, что началась именно газовая атака, подавляющее большинство ощутило «запах газа», воспоминания одних носили вполне реальный характер: «Я увидел, как откуда-то из-под балкона пошел серый дым, стал стелиться по залу, как туман. Теперь я понимаю, что был в самой дальней точке от того места, откуда шел газ. Поэтому ещё успел почувствовать, как запахло горящей синтетикой, после чего потерял сознание. (М. Дерюгин, «Московский комсомолец», 24.10.2003 г.), впечатления других больше похожи на зрительные или чувственные галлюцинации. Наиболее красочно феномен описан Т. Колпаковой, она, одна из немногих пережила штурм в сознательном состоянии: «Когда пошел газ, я его сразу заметила: на секунду появился серо-зеленый туман, который тут же рассеялся…» Любопытно и свидетельство И. Черненко: «То, что пошел газ, я поняла сразу – на какую-то секунду в зале появился терпкий неприятный запах …, через несколько минут – провал» («Московский комсомолец», 29.10.2002 г.).
Узнать, какое химическое вещество было использовано, оказалось непросто – с врачей, лечивших заложников, взяли подписку о неразглашении. Тогда же стало известно, что никому из них не сообщили, чем отравлены их пациенты, в конце концов, выяснилось, что из всех медиков тайну доверили одному – министру здравоохранения.
Примерно через неделю неловкость вокруг «формулы газа» разрядилась, откуда-то из-за границы появилась подсказка: «фентанил», и была подхвачена всеми. От журналистов, до (гораздо позднее), чинов ФСБ: «С целью предотвращения массовой гибели невинных людей, против террористов было применена спецрецептура на основе производных фентанила» (Из письма Начальника Управления ФСБ по г. Москве и Московской области В. Н. Захарова, №1/147 от 03.11.2003 г., «Новая газета», № 13, 2004 г.)
Не знаю, существует ли вещество со свойствами совпадающими, с приведенными выше описаниями. Фентанил, названный одними специалистами основой спецсредства, по свидетельству других специалистов, не имеет ни цвета, ни запаха, ни вкуса. Похоже, «спецрецептура» лишь придала этому слабому средству ещё и запах и цвет, максимально облегчая атакуемым задачу его своевременного обнаружения. Странная спецрецептура….
По рассказам очевидцев, паника в театральном центре продолжалась 10–20 минут, после начала газовой атаки, но подрыва не было.
Мне известно лишь одно свидетельство человека (Михаила Конкина), видевшего воочию баллоны с газом на Дубровке до штурма, оно приведено в «Московском комсомольце» от 24.10.2003 г., со слов М. Дерюгина: «Михаил оказался отрезанным от зала. Он свободно передвигался по техническому этажу…. По телефону он общался с женой, потом с военными и представителями прокуратуры…. В один из моментов Михаила чуть не прихлопнули свои же. Музыкант бродил по подвалу, ища выход, и столкнулся нос к носу с человеком с автоматом… Спецназовцы были в здании задолго до штурма. А в четыре утра в подвале появились люди из спецгруппы и техник обслуживавший ДК. По плану здания они искали, где проходят вентиляционные короба и шахты. После бесконечных переговоров по рации спецназовцы пошли к отверстиям в стенах, ведущих в вентиляцию…. В специальных рюкзаках за плечами у них были небольшие пластиковые баллоны. Перед тем, как пустить газ, всех гражданских из подвала вывели….»
В воспоминаниях М. Конкина есть слабые места: он не видел момента пуска газа, а главное, установил связь с военными задолго до штурма, а значит, мог использоваться ими в маскировочной спецоперации.
Но при всех неувязках первоначальной версии штурма общество постепенно восприняло и переварило бы «спецрецептуру на основе производных фентанила» и тем бы все и кончилось. В жизни, однако, дела пошли иным путем. Железное правило чекиста: «Всегда ври в точку!» было почему-то нарушено, фентанил на время отставили в сторону, а взамен преподнесли нечто труднопроизносимое и перевариваемое: «неидентифицированное вещество». Без очень серьезных на то причин подобных глупостей не совершают.
Прожило новообразование около года и публично скончалось 23.10.2003 г. в телефонном интервью зам. министра внутренних дел В. А. Васильева читателям «Московского комсомольца»:
«Добрый день, Владимир Абдуалиевич. Я военный пенсионер, Барамыкин Юрий Борисович. Действительно ли до сих пор не определено, какой там был газ? Ведь если бы вовремя определили, то многих людей спасли бы.
- С газом все понятно, он определен. Люди погибли не от того, что они отравились газом, и независимая парламентская комиссия это подтвердила. Просто не вовремя была оказана медицинская помощь. Некоторые люди погибли от асфиксии. Отравления газом нет».
Вот так. 26 октября не знали, какой газ применяли, никто не знал (кроме министра Шевченко, у которого одного хватило дури признаться, что он знал), потому ничего врачам не сказали. Теперь узнали, но никому не скажем, что….
Ответ генерала Васильева кажется рекордом нелепости. Люди сначала применили против тысячи сограждан отравляющее вещество, а потом целый год выясняли, что применяли. Слишком даже для России и привычного здесь разгильдяйства.
Но месяцем раньше нечто подобное заявил и президент Путин. Вот фрагмент из интервью «Washington Post» 20 сентября 2003 г.: «W.P.: Как вы знаете, 129 заложников погибло от газа, использованного во время штурма театра. Почти год спустя есть ли у вас какие-либо сожаления о том, как была разрешена ситуация?
В. П.: Эти люди погибли не в результате газа, потому что газ не был вредным, он был безвредным, и он не мог причинить какого-либо вреда людям. Люди стали жертвами ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании. Легко критиковать службы безопасности, которые штурмовали здание, или медицинских работников. Но только представьте, все здание было заминировано и взрыв мог произойти в любое время».
Ещё более интересным оказалось утверждение президента о том, что заложникам был введен необходимый антидот. Кому-то это заявление показалось странным, даже вызвало насмешки, мол, президента дезинформировали.
Чем строить насмешки, журналистам правильнее было бы сосредоточится на другом, более достойном занятии: попытаться объяснить дубровский инцидент исходя из указаний содержащихся в выступлениях В. В. Путина. Ниже мы этим займемся.
И без того плохие, дубровские дела резко и непоправимо ухудшились весной 2003 г., после публикации в «Новой газете» откровений Х. Теркибаева, отпетого авантюриста и почти наверняка двойного агента, обвинившего ГРУ Генерального штаба Министерства обороны в том, что оно взяло деньги от М. Бараева и обеспечило его отряду беспрепятственную доставку к зданию театрального центра.
В качестве подтверждения слов Теркибаева приводились факты его сотрудничества с администрацией президента уже после теракта, в частности, поездка в Страсбург, в Европарламент, в качестве главы делегации чеченских депутатов в апреле 2003 г.
Через несколько дней «Московский комсомолец» выступил со статьей, из которой следовало: кроме Теркибаева, ещё один чеченец мог покинуть театральный центр на Дубровке до штурма, то есть знал заранее о сроках его проведения. Обе газеты обратились с запросами в Генпрокуратуру, оба запроса были, насколько мне известно, проигнорированы. В декабре 2003 г. Теркибаев погиб в автокатастрофе в Грозном.
Самой ценной и достоверной, с информационной точки зрения, была опубликованная в «Новой газете» «Хроника событий», составленная А. Политковской по видеозаписи штурма любительской видеокамерой. Иногда по мелочам можно осознать главное. Для меня такой мелочью оказалась следующая запись: “6.58 – внутрь продолжают забегать спасатели, появляются первые носилки – всего одна штука, двое заложников с трудом выходят на своих ногах, нет ни одного спецназовца в противогазе и нет ни одного, который бы выходил отдышаться наружу или качался – значит, антидоты у них были; начинают выносить людей интенсивнее, бегут люди в форме МЧС, пробежал внутрь отряд пожарников, к зданию со всех сторон бежит много людей».
«Одна штука» носилок через полтора часа после начала (5 ч.32 мин.) и 50 минут после окончания (около 6 ч.10 мин.) штурма!? А вынести предстояло около 1000 человек, 60-70 тонн умирающего человеческого мяса. При таких объемах работ любое, даже самое примитивное, вроде носилок, приспособление – не мелочь, а благо, способное сберечь многие жизни. Но носилок не было. Притом, что рядом, в 100 метрах находится громадный госпиталь, где их можно было предварительно сосредоточить в любых количествах. И это в Москве, на глазах у первых лиц государства, кровно заинтересованных в благоприятном исходе дела…
Нет, безобразная организация спасательных работ не была случайностью. Спасательная операция, – вынос тел пострадавших из здания, реанимационные мероприятия на месте, – не планировалась вообще. Предполагалась лишь необходимость эвакуации – очнувшиеся от забытья заложники сами встают с мест, выходят из здания, здесь их рассаживают в автобусы и развозят по больницам для медосмотра и оказания первой помощи, не более того. Судя по «Хронике», около 6 часов утра у руководителей штурма впервые появились опасения: большинство пострадавших сами не поднимутся, людей нужно спасать, тогда же были вызваны начавшие прибывать спустя час спасатели, и отдана команда на первое «спасательное мероприятие»:
«6.23. – Спецназ бьет стекла у входа, внешне бойцы ничего не опасаются, слышны крики. Бьют, чтобы был свежий воздух, спустя полтора часа после газовой атаки?…
6.46 – Военные передвигаются, продран плакат «Норд-Ост» на фронтоне….
6.54 – Начинают выносить заложников, примерно по одному в минуту, в освещенном фойе достаточно тихо – там ходят военные, появляются люди в штатском, но с белыми повязками; все военные – без противогазов, они продолжают выбивать стекла, похоже, всем введены антидоты…..
6.57 – Наконец у подъезда появляются первая «скорая» и три эмчеэсовские машины, ещё четыре видны стоящими поодаль, но ни в одну ни одного заложника не погружают, машины далеко, появляется много спасателей – похоже, это и есть операция по спасению. Два часа после газовой атаки».
Итак, через полчаса после того, как начали бить стекла и через одиннадцать минут после разрушения плаката на фронтоне, в загазованное здание театрального центра вошла масса людей, спасателей и пожарников, про которых достоверно известно: антидот им не вводился. Жалоб с их стороны на последствия химического отравления не поступало. Какие еще нужны доказательства безвредности использованного при штурме газа, не знаю. Предполагаемое введение антидота бойцам спецназа не ставит под сомнение этот вывод. Антидот – не противогаз, а обычное лекарство, на каждого оно действует индивидуально, одним помогает, а кому-то и нет. Не могли спецназовцы быть так уверены в собственной безопасности только под защитой антидота. Скорее всего, точно знали: заполняющий здание газ не угрожает их здоровью. Стекла били именно ради обеспечения доступа свежего воздуха, а не для очистки помещения от отравляющего вещества.
Остается понять, что же произошло около половины шестого утра 26 октября с наполнявшими театральный центр людьми. Сила нанесенного тогда по ним удара, похоже, оказалась намного больше предполагавшейся. Вопреки первоначальным расчетам, понадобилась спасательная операция, от начала до конца она была импровизацией, потому и вышла такой, какой вышла.
Воспользуемся подсказкой президента, вспомним: всем заложникам был введен необходимый антидот, и вместе с тем, газ не был вредным, и он не мог причинить какого-либо вреда людям. Зачем же было вводить антидот, если газ безвреден? Здесь явное противоречие, разрешить которое можно, предположив, что на Дубровке одновременно использовались два спецсредства: одно основное, действительно секретное, реально действующее, другое, – известный всем газ, – маскировочное, безвредное, призванное скрыть наличие первого.
Касательно физической природы основного спецсредства (а это главная тайна Дубровки), рискну предположить, что это была электромагнитная волна, крайне высокой частоты (КВЧ), распространяющаяся со скоростью света и не оставляющая следов.
Подобное оружие, новый вид оружия массового уничтожения, разрабатывается в мире уже около тридцати лет, на Западе его почему-то называют «несмертельным», в России еще нелепее – «психотронным», а правильнее всего было бы назвать информационным – не мощность излучения, а заключенная в несущей радиоволне информация определяет калечащий, убойный или целебный (и такое возможно) характер и силу воздействия.
Что дает нам принятая гипотеза? Во-первых, позволяет понять смысл словосочетания «неидентифицированное вещество». Хороши были бы токсикологи, если бы для помощи пострадавшим им всякий раз требовалась «формула газа». У них свои методы определения причин поражения. Наверняка они провели необходимые анализы и могли получить результат: в организме пострадавших либо ничего постороннего нет, либо то, что там есть, не могло стать причиной подобного исхода. На врачей надели намордник, но от фентанила пришлось отказаться и применить определение « неидентифицированный».
Но главным является второе слово – «вещество», а значит, субстанция, обладающая массой покоя, молекулярной структурой и химическими свойствами. Понадобилось оно во избежание догадок о невещественной природе спецсредства и оказалось эффективным – мне ни разу не довелось услышать таких предположений
Во- вторых, гипотеза позволяет выстроить правдоподобную схему штурма, например, такую: производится накачка через вентиляцию небольшого количества безвредного маскировочного газа; включаются биогенераторы, начинается радиационная атака, большинство людей в зале выводится из строя, лишается сознания; генераторы отключаются, подрывается из подвала перекрытие, спецназ поднимается наверх (штурма извне не было, это показала видеозапись, опубликованная в «Новой газете»), уничтожает остающихся в сознании чеченцев и добивает выстрелами в голову остальных. Снова включаются генераторы, но уже на другой частоте, производится «введение антидота», КВЧ-терапия на одной или нескольких терапевтических частотах; очнувшихся от забытья заложников эвакуируют, выводят из зала, усаживают в автобусы и отвозят в больницы.
Первая половина спецоперации прошла блестяще, без потерь со стороны спецназа и заложников. Окажись успешной и концовка, никаких вопросов не возникло бы – заложники живы, террористы мертвы, причина их смерти очевидна – выстрел в голову во время действия «усыпляющего газа».
Почему воздействие спецсредства оказалось сильнее расчетного? По причинам, часть из которых перечислил президент: обезвоживание, хронические заболевания, а также обездвиженность, голодание, главное, общее стрессовое состояние всех находящихся в зале людей, резко увеличивающее их восприимчивость в микроволновому воздействию. Новость ли это? Нет, такая особенность воздействия миллиметровых радиоволн на живые организмы была обнаружена российскими учёными еще в 60-70 годы в экспериментах над микроорганизмами. Человек – не микроорганизм, но заболевание начинается на клеточном уровне и для собранной из отдельных клеток системы найденная тогда закономерность также действительна. Формулируется она так: «Воздействие миллиметровыми волнами тем более действенно, чем более была снижена естественным или искусственным путем жизнедеятельность клеток по сравнению с исходной» (Т. Б. Реброва. «Влияние электромагнитного излучения миллиметрового диапазона на жизнедеятельность микроорганизмов». «Миллиметровые волны в биологии и медицине», № 1, 1992 г.).
Это азбука, давно рассекреченная и всем интересующимся известная. Но она могла быть неизвестна президенту. Кто же мог убедить его в абсолютной безвредности спецсредства?
В «Московском комсомольце» пришлось однажды прочитать занимательную историю про вундеркинда, круглого отличника Борю Грызлова и хорошиста Колю Патрушева, закадычных друзей, однокашников, сидевших всегда за одной партой в спецшколе с радиоэлектронным уклоном в г. Ленинграде. Если это те самые Борис Грызлов и Николай Патрушев, которых сегодня знает вся Россия, то было кому, прикрываясь собственной радиоэлектронной подготовкой, навесить лапшу на уши президенту. Но это лишь предположение.
Вообще, любое категорическое утверждение типа вредно-безвредно, касающееся применения миллиметровых волн против больших масс людей лживо в принципе. Дубровка показала это предельно наглядно. Среди переживших штурм без потери сознания есть и дети, и пожилые люди, среди погибших тоже.
Помогает ли принятая нами гипотеза разглядеть подводную часть дубровского айсберга, на минуту вынырнувшую на поверхность весной 2003 г., в публикациях «Новой газеты» и «Московского комсомольца»? Убежден, что только с ее помощью и можно объяснить все странности дубровского инцидента.
Обозреватель «Новой газеты» А. Политковская так откликнулась на гибель Х. Теркибаева: «История эта гнусная. Выходит, если Ханпаш действительно существовал в описываемых им рамках – значит, теракт был управляем. По крайне мере одной из отечественных спецслужб. И также получается, что с этим подконтрольным терактом, завершившимся применением секретного химического оружия против своих граждан, боролась другая спецслужба и несколько спецподразделений» («Новая газета» 22-24 декабря 2003 г.)
Вряд ли дела обстояли таким образом. Если Бараев появился в Москве не случайно, не исключительно по своей воле, то почти наверняка все три главные спецслужбы – МВД, ФСБ, ГРУ «вели» и провели его в столицу с ведома и согласия президента. Могла ли существовать тогда, в конце 2002 г., цель, ради достижения которой В. Путин, политик вполне трезвый, хладнокровный, ответственный, мог решиться на подобное предельно рискованное предприятие – пригласить в Москву Бараева и сдать ему в аренду, за деньги, театральный центр для проведения теракта?
Думаю, что да. Мог вдохновить президента на подвиг и успешный пример одного из предшественников, М.С. Горбачева, совершившего однажды, во второй половине 80-х годов в Москве нечто подобное, «спецоперацию», совершенно отличную по форме, направленную против другой мишени, но, в основном, точно совпадающую по цели с намерениями В. В. Путина. Горбачевскую «спецоперацию» можно уже признать для того времени удачной, достигнет ли сегодня аналогичного результата В. В. Путин, мы не знаем, но когда-нибудь узнаем.
В первой половине 80-х годов прошлого века в политологическом словаре появилось два новых понятия. Одно, «стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), предложил президент Р. Рейган и оно имело всем известное наполнение: это была программа создания и развертывания на околоземной орбите глобальной системы противоракетной обороны, призванной обесценить советское ракетное оружие. Другое, «асимметричный ответ», ввел в оборот несколько лет спустя М.С. Горбачев и никто не знал, что этим понятием обозначается, каждый строил свои предположения. Но, несмотря на разнобой мнений, было ясно: «асимметричным», но полноценным можно считать ответ, в такой же степени обесценивающий планируемую противоракетную оборону США, в какой та обесценила бы, в случае осуществления, ракетные вооружения СССР.
Наверное, американцев содержание «асимметричного ответа» интересовало не меньше, чем советских граждан, и они не раз и не два обращались за разъяснениями к советским переговорщикам. Настал день, когда в Кремле осознали: невозможно блефовать до бесконечности, для успеха переговоров нужна практическая демонстрация хотя бы принципиальной возможности «асимметричного ответа». Заодно можно было проверить глубину понимания американцами проблемы.
Выбор мишени как нельзя лучше характеризует личность человека, ее выбиравшего, М.С. Горбачева, иностранца на родной земле. Удар решили нанести по головам американцев, живших на американской территории в Москве, в американском посольстве. Возник дипломатический скандал, связанный с так называемым «микроволновым облучением» посольства США в Москве.
Любители послушать иностранные радиоголоса помнят то время. Удивляла одна особенность развернувшейся пропагандистской кампании: много разговоров об угрозе здоровью дипломатов, ни слова о том, зачем их облучают. Обвинений в желании просто укоротить им жизнь тоже не выдвигалось. По сути дела, американцы, в слегка завуалированной форме, делали предложение: мы все понимаем, готовы молчать, но не трогайте нас.
Посольство не исследовательский институт, здесь находят то, что ищут. Наезд ожидался, необходимая для регистрации излучения аппаратура уже имелась в наличии.
Стих скандал так же внезапно, как и возник, никогда и никем больше не упоминался и постепенно забылся. «Стратегическая оборонная инициатива» была на время отправлена в архив. Что здесь сыграло главную роль – горбачевское предупреждение или распад Советского Союза, неясно. Скорее всего, и то, и другое.
Прошло десять лет, радикально изменилось соотношение сил между Америкой и Россией. Президент Дж. Буш принял решение об отказе от договора 1972 г. о запрещении развертывания противоракетных систем. В 2002 г. об этом было объявлено официально. Упоминания об «асимметричном ответе» и на сей раз звучали с российской стороны, но одних слов мало, потребовалась мишень для демонстрации успехов российских микроволновиков за прошедшие годы.
В.В.Путин, свой, родной, русский в доску и за то любимый, и действовать решил по-русски: бить своих, чтобы чужие боялись.Чеченцев раз и навсегда отучить от захватов заложников, американцев предупредить: противоракетная оборона не избавит их от того, что они сами когда-то окрестили «взаимно гарантированным уничтожением» и объявили основой мира и спокойствия на Земле. Неотвратимость микроволнового воздействия обеспечивается огромной скоростью распространения, равной скорости света.
Сброшенная с выведенного на околоземную орбиту биогенератора радиокопия частот капиллярного эффекта достигнет поверхности Земли за тысячную долю секунды, будет воспринята живущими там людьми и через 10-15 минут значительной их частью содержащаяся в ней радиокоманда будет выполнена. Успеть предотвратить подобное развитие событий после сброса сигнала с орбиты вряд ли возможно.
Спросят: возможно ли это вообще? Правильнее поговорить не о том, что возможно или невозможно, а о том, что уже есть:
«Использование в США крайневысокочастотного (КВЧ) излучения, как базиса энергоинформационного воздействия в глобальных космических сетях, только подтверждает значимость излучения этого вида электромагнитных полей (ЭМП). Так, спутниковая связь «TELEDESIC» представлена 840 спутниками с низкой высотой орбиты – до 740 км и генерацией КВЧ-излучения с частотой 26–30 ГГц, ранее не использовавшейся для связи. Любая точка земной поверхности может контролироваться с двух спутников и подвергаться воздействию модулированным излучением в разных целях. Затраты на эту систему составили несколько десятков миллиардов долларов. Затраты США на психофизические исследования сопоставимы с затратами на сложнейшие космические программы» (32).
«При установке на космических аппаратах (КА) глобальной низкоорбитальной системы связи передатчиков мощностью 800 Вт, работающих на частотах 20 и 30 ГГц, в совокупности с антеннами на базе активной фазированной решетки (АФАР), способными сформировать угол расходимости излучения 0,3 град. и обеспечить точность наведения 0,1 град. с высоты орбиты 1400 км может быть обеспечена на поверхности Земли плотность мощности излучения примерно 10-8–10-9 Вт/см2 или импульсная 10-2–10-3 Вт/см2 в микросекундном диапазоне» (21).
Выше мы цитировали источник (31), название доклада «Электромагнитная активность микроорганизмов». Из него следует, что собственные излучения болезнетворных бактерий, а именно они, излучения, инициируют инфекционный процесс, имеют мощность меньше 10-7 Вт/см2, это очень близко к возможностям космических систем связи (из чего не следует, что они предназначены для боевого применения. Речь идет о существующих уже технических возможностях, не более того).
Вернемся к нашей теме.
Почему «Норд-Ост»? Там постоянный аншлаг и почти всегда есть иностранцы – вещественное доказательство примененного против них спецсредства. Само собой разумеется, все заложники должны были остаться живы и невредимы. Демонстрировалась не убойная сила нового оружия, а хирургически точное умение владеть им. Хотели как лучше, вышло, как всегда.
Поняла ли американская сторона содержание событий на Дубровке? Не могла не понять. О предстоящем применении в ходе ликвидации теракта информационного оружия российское правительство наверняка уведомило США заранее. Отреагировали ли Соединенные Штаты каким-то образом? Об открытом словесном осуждении или одобрении не может быть и речи, официально Россия считает информационное оружие несуществующим, Америка – неосуществимым в принципе. Мне известно лишь одно событие, которое можно, и то с большой натяжкой, посчитать американским ответом. Речь идет о боях 3 и 4 апреля вокруг Багдада во время недавней войны в Ираке. Процитируем «Известия» за 5.04.2003 г., отчет за 4 апреля, 16-ый день войны.
«17.59. Американцы рапортуют о «разгроме» дивизии «Нида» Республиканской гвардии Ирака в боях и к юго-востоку от Багдада. Об убитых и раненых в своих рядах союзники ничего не сообщают, что в последние два дня стало уже традицией. Если верить сводкам командования США, может сложиться впечатление, что силы коалиции в «ходе ожесточенных боев» громят и уничтожают элитные дивизии армии Саддама, не неся вообще никаких потерь – за исключением солдата, убитого током, когда он задел своей винтовкой низко висящие электропровода.
18.43. Министр информации Ирака пригрозил использовать «неконвенциональные» виды оружия «против союзных войск, занявших багдадский аэропорт. Что именно он имеет в виду, министр отказался уточнить, сказав лишь, что речь не идет об оружии массового поражения».
Необычный характер американской пропаганды в те дни, странную форму словесного выпада иракского министра заметили многие, но никто не пытался их объяснить. Конкретные подробности боев 3 и 4 апреля (применялось ли микроволновое оружие) мне неизвестны.
*
В № 13 (943) «Новой газеты» (февраль 2004 г.) опубликована статья А. Политковской «Письма на ладони» о ходе следствия по делу «Норд-Оста». Родственников погибших допустили до чтения материалов дела, в том числе и заключений судмедэкспертов, сделанных сразу же после гибели заложников.
Паталогоанатомический диагноз погибших – отравление «токсическим» или «неизвестным токсическим» веществом. Смерть людей сопровождалась следующими факторами: «печень – резчайшее полнокровие…., сердце – резкое полнокровие, отек…, легкое – резкое полнокровие сосудов с преобладанием очагов острой эмфиземы, нарушением целостности перегородок…., синдром внезапной смерти…, резко выраженные морфологические признаки нарушений мозгового кровообращения…, увеличение размеров и массы головного мозга, резко выраженная сглаженность извилин и уплощение борозд мозга…, борозды вдавлены на основании мозжечка…, жидкое состояние крови…, резчайшее венозное полнокровие органов….» На основании заключений патологоанатомов автор статьи делает единственно возможный (по ее мнению) вывод: «Черным по белому – яд, а не безвредный газ».
(Выше мы уже цитировали этот патологоанатомический диагноз. Очень похоже на капиллярный эффект, на действие микроволн. Но не обязательно должно быть так. Похожий результат может дать химическое отравление. Из опыта Кравкова видно, что аналогичным действием обладают собственные излучение некоторых металлов и лекарств. Более того, и газы могут, подобно воде, использоваться в качестве носителя радиоинформации, переизлучать электромагнитные волны, которыми они были заряжены. Вдыхая такой газ, человек получает и необходимую для возбуждения капиллярного эффекта дозу радиации.
Я предпочитаю версию непосредственно генераторного облучения. Такой способ радиационной атаки намного ценнее с экспериментальной точки зрения. Одно дело радиационное действие газа в закрытом помещении, совсем другое – на поле боя. У генераторного излучения нет такой разницы. Оно управляемо и время облучения можно регулировать. Применение активированного газа резко ухудшило бы положение заложников – они находились бы под облучением намного дольше, до выноса из загазованного помещения.
И последнее и главное: нет ни малейших следов вредного воздействия загазованной среды на посторонних людей – спасателей, пожарных и т.д. Ни одного факта вообще).
Прокуратура посчитала иначе: «…следственная группа, получившая на руки сто с лишним почти одинаковых по содержанию первичных экспертиз судебных медиков, не стала делать то единственное, что была обязана – выяснять, какой же газ и переводить «неизвестное токсическое вещество» в известное, с фиксацией состава установленным порядком и силой, данной им законом. Группа занялась прямо противоположным – назначила повторные комиссионные (косвенные) экспертизы – всем.
И «комиссии» постановили: все, кто умер (кроме шести человек, скончавшихся от неоказания своевременной медицинской помощи), пришли на спектакль с неизлечимыми внутренними болезнями (!), фактически инвалидами, и эти их болезни не выдержали стресса, причиненного отрядом чеченских террористов».
Попытка родственников погибших и А. Политковской вернуть ведущего дело следователя по особо важным делам В. Кальчука к реальности, показав ему процитированное выше письмо начальника УФСБ по Москве и области В. Н. Захарова не дала результата: «Кальчук посмотрел в эту бумагу… и сказал (сама слышала): «Не видел. Не знаю такого. Фентанил? Не слышал…».
Давайте посмотрим на возникшее положение, используя гипотезу о двойном характере нанесенного на Дубровке удара. Отсутствие в деле сведений об исследованиях и фиксации химического состава и токсических свойств использованного газа не означает, что такие исследования не проводились. Они могли быть проведены, дать отрицательный результат и потому не попасть в дело.
На руках следователя Кальчука могло оказаться больше сотни экспертных заключений, подтверждающих смерть людей от действия токсического вещества при отсутствии данных о наличии следов отравляющих веществ в организмах погибших. Как ему в таком случае довести расследование до конца? Только путем фальсификации, чем и занялась следственная группа.
Необычность ситуации в том, что и потерпевшая сторона и ее неформальный представитель, А. Политковская, требуют, пусть в неявной для самих себя форме, того же - - «формулы газа», фальсификации дела в угоду предвзятому мнению, в плену которого они находятся.
Совместными усилиями сторон на наших глазах создается прецедент особого, микроволнового типа следствия. Его содержание – сознательно предпринимаемая или неосознанно требуемая фальсификация экспертных данных, ради сокрытия самого факта совершения преступления с применением микроволнового воздействия или ради сохранения в неприкосновенности собственных предрассудков.
Но одновременно впервые появился реальный шанс «поймать» миллиметровую волну «за хвост», достоверно зафиксировать в ходе судебного разбирательства характерный для микроволнового воздействия факт – сочетание наличия симптомов токсического поражения с отсутствием следов отравляющих веществ в организмах пострадавших.
Что делать заинтересованным в правде людям, как не упустить открывающуюся возможность? Отказаться от предвзятых мнений, идти за фактами. Искать контакты с врачами, лечившими заложников, не зря на них надели намордники, они многое знают. Попытаться узнать, как выглядят и что содержат медицинские документы пострадавших во время штурма иностранцев
«Тайны «Норд Оста» должны были остаться тайнами для рядовых граждан России, Америки, других стран, но отнюдь не для их правительств. Степень засекреченности здесь невелика, многое шито белыми нитками и при желании может быть прояснено.
*
В № 84 (1014) от 15-17 ноября 2004 г. в «Новой газете» очередная статья на интересующую нас тему: «Спасать не приказали». Как и всегда в «Норд-Остовских» публикациях Политковской, сочетание отличной информационной части и неудачной аналитической.
Содержание в двух словах: возможность начать спасательные работы была уже в 5 час. 50 мин. утра 26 октября 2002 г. Приказ начать их был получен врачами скорой помощи в 7 час. 02 мин. Почему так получилось? Две полосы отведены поиску ответа на вопрос и вот итоговое предположение автора: «Если следователи многажды доказывают, что врачи «скорой» были только у здания, а потом появляются показания, что какие-то «врачи» производили манипуляции в здании, то где ответ на вопрос – хотя бы на каком официальном основании неизвестные производят реанимацию, притрагиваются к телам?… Так врачи ли они, или только химики? Которым нужен был тот самый час для сокрытия следов применения яда?»
Не знаю, каким образом за час из тысячи тел можно извлечь «следы применения яда», даже если речь идет о живых еще людях. А трупы, где обмен веществ прекращен вообще? Но крошечный сдвиг в позиции автора публикации произошел. Политковская начинает, кажется, понимать, что вещественных следов воздействия в телах могло и не быть.
Если говорить о нашей версии событий, то описанная в статье «Новой газеты» неразбериха при организации спасательных работ лишь подтверждает: операция по спасению заранее не планировалась, была импровизированной. Часовая задержка спасения тоже объяснима.
Около двадцати лет уже существует гипотетическая угроза применения нового вида оружия массового уничтожения. Тысячи военных врачей знают о подобной возможности и подготовлены к ней. Теоретически. 26 октября они впервые смогли увидеть прообраз поля микроволнового боя практически. Не удивительно, что им позволили присутствовать на нем. В реальной боевой обстановке не будет ни «резерва» из 100 машин скорой помощи, ни других возможностей столичного города. Будут тысячи полумертвых тел на голой земле. И единственная возможность немедленно помочь им – те же миллиметровые волны, но терапевтических частот, ими можно накрыть всех пострадавших сразу, что и было сделано на Дубровке. Почему час, тоже понятно. Существуют пределы по времени, от 15 до 30 мин. для молодых, от 15 до 60 мин. для престарелых. Меньше чем за 15 мин. ММ-волны помочь не успевают, облучение ими сверх 60 мин. мало что дает. «Эксперимент», – это слово также впервые употреблено в публикациях А. Политковской, могли решить оставить «в чистоте», освободить его от «посторонних влияний», ожидать которых на реальном поле боя будет неоткуда. Но это только предположение.
