ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

Социалистическая индустриализация и коллективизация крестьянских хозяйств в 1930-е гг

Советская экономика в 1921—1928 гг. развивалась про­тиворечиво, но основная задача нэпа была выполнена: про­мышленное и сельскохозяйственное производство было в основном восстановлено до уровня 1913 г.

Кризис хлебопоставок 1925/26 и 1927/28 хозяйствен­ных лет показал партийно-советскому руководству, что крестьянин в стране — уже не тот, что в годы гражданс­кой войны. Окрепла экономически зажиточно-кулацкая про­слойка, усилились связи с рынком у середняков. Урожай по зерновым 1926 г. был неважным в ряде крупных райо­нов, но отлично уродились технические культуры. Кресть­яне, поверив в идеи рыночной экономики, решили с пользой для своих хозяйств продать (сдать) государству больше тех­нических и овощных культур, меньше зерновых. Но госу­дарству нужен был хлеб для экспортных операций, чтобы закупать станки для индустриализации. Возникла кризис­ная ситуация.

К тому же интерес крестьян к широким поставкам зер­на на рынок и продаже его в больших объемах государ­ственным хлебозаготовителям стал резко падать именно в 1925—1927 гг. С конца 1925 г. партией во главе со Стали­ным определился курс на индустриализацию. Были приня­ты масштабные планы развертывания индустрии. Хлебо­фуражный баланс на 1925/26 гг. соответствующими орга­нами был рассчитан неверно. Зерна собрали меньше ожида­емого, и был сорван Госплан ввоза в страну оборудования и сырья для промышленности. Первый хлебозаготовительный кризис 1925/26 гг. объясняется также недостаточным по­ступлением в сельскую местность промышленных товаров и высокими ценами на них.

Любая индустриализация в мире — капиталистическо­го или социалистического типа — подразумевает развитие тяжелой промышленности группы "А". Все материальные средства и ресурсы, в том числе вырученные от хлебно - экспортных операций, перекачивались в СССР на строи­тельство (или подготовку к строительству) индустриаль­ных гигантов. Крестьяне не могли за свои трудовые деньги купить в необходимых объемах товары народного потреб­ления, т. е. произведенные на предприятиях легкой про­мышленности группы "Б".

Капитальные затраты на индустриализацию не пога­шались, как предполагалось, "самофинансированием" про­мышленности с помощью режима экономии, роста произво­дительности труда и т. д. Для этого нужно было провести обновление основных фондов производства на старых пред­приятиях, построенных еще в XVIII в., и предприятиях, модернизированных или созданных в условиях промышлен­ной революции в XIX в. На новых объектах, возводимых еще по плану ГОЭЛРО и в соответствии с новыми планами индустриализации, повышение производительности труда зависело во многом от высококвалифицированного труда работников. Но после продолжительной войны и разрухи в народном хозяйстве очень остро стоял вопрос о подготов­ке профессиональных кадров, их катастрофически не хва­тало.

За годы нэпа так и не была решена проблема с ценами, хроническим стало их расхождение на товары промышлен­ности и сельского хозяйства.

В 1927/28 хозяйственных годах, когда уже было реше­но перейти к выполнению I пятилетнего плана развития народного хозяйства, вторично оказалось под угрозой сры­ва выполнение плана хлебозаготовок. Речь уже шла не толь­ко о невозможности широкой продажи хлеба за рубеж, но и о снабжении городского населения и армии.

После апрельского пленума ЦК партии 1928 г. государ­ственная карательная машина обрушилась на всех держа­телей товарного хлеба, в том числе середняков. Страна вновь, как и в 1921 г., втягивалась в сильнейший социаль­но-экономический кризис. "Сумерки" нэпа, проявившиеся в отказе от многих рыночных механизмов хозяйствования в 1926—1927 гг., переросли в забвение всех его принципов. Нэповская модель построения социализма на глазах у ми­рового сообщества перерастала в командно-административ­ную. Через год окончательно сформировалась тоталитар­ная модель построения социализма, основанная на режиме личной власти одного человека.

Вновь, как и в период взимания продразверстки, на сель­ских дорогах появились с винтовками в руках отряды "хле­бозаготовителей". Участились случаи расправы крестьян с партийно-советскими активистами. Еще больше обостри­лось положение в 1929 г., когда органами ОГПУ было заре­гистрировано в деревне около 3 тысяч актов неповинове­ния и выступлений против "агентов власти". В ряде мест начались крестьянские бунты.

Трудности с хлебозаготовками в 1926—1928 гг. можно также объяснить падением курса червонца. В 1925 г. прави­тельственные структуры расширили кредиты промышлен­ным предприятиям с одновременным ростом денежной эмис­сии. Золотой паритет червонца не мог больше поддержи­ваться на международных рынках. Летом 1926 г. были пре­кращены экспорт червонцев и заграничные с ним операции. Советская валюта перестала быть конвертируемой, пре­вратившись лишь в средство внутреннего обмена, что от­рицательно сказалось и на международном авторитете страны.

Накануне этих событий, еще в 1926—1928 гг., обостри­лись дискуссии в стране по вопросу "Быть или не быть нэпу". Лидеры "правой" оппозиции во главе с членом По­литбюро Н. И. Бухариным, председателем СНК (с 1924 по 1930 гг.) А. И. Рыковым и главой советских профсоюзов М. П. Томским по-прежнему выступали за отлаживание ме­ханизма рыночной "смычки" между городом и деревней. Речь шла о более высоких налогах на хозяйства зажиточных крестьян; осуществлении политики гибких цен, отвечаю­щих хозяйственной конъюнктуре каждого отдельно взя­того года; маневрировании госрезервами, для создания ко­торых предполагалось использовать закупки зерна за ру­бежом; активном развитии легкой промышленности. Поз­же, после общего оздоровления экономики, они предпола­гали ускорить темпы индустриализации.

Противоположных взглядов придерживался Сталин и его окружение. Кризисную ситуацию в экономике они рас­сматривали через призму осуществления ускоренной инду­стриализации, открывавшей путь к развертыванию совре­менного военно-промышленного комплекса и техническому перевооружению всего народного хозяйства. Если этой стра­тегической цели невозможно добиться на основе нэпа, то "тем хуже для него", считали они. Надо без колебаний де­монтировать расшатанный механизм рыночной экономики и заменить его механизмом с иным, административно-распо­рядительным типом хозяйственных связей, отвечающим социалистическому идеалу. И начинать этот демонтаж надо с деревни, не дожидаясь того времени, когда она вся под­нимется против коммунистов.

Сегодня очевидно — Сталин стремился решить, опи­раясь на силу государства, две взаимосвязанные задачи: политическую и социально-экономическую. Во-первых, раз и навсегда снять с повестки дня постоянно беспокоивший власть крестьянский вопрос, для чего провести "ликвида­цию кулачества как класса" и в ходе ее изъять из деревни все способные к сопротивлению слои населения. Во-вторых, образовать на базе низкотоварных крестьянских дворов крупные социалистические коллективные хозяйства (кол­хозы). Имеющийся опыт их работы (в 1927 г. колхозы объе­диняли около 1% крестьян) показывал, что по товарности они несколько продуктивнее индивидуальных хозяйств, и под прямой административный контроль государства поста­вить их было намного проще, чем 25 млн единоличных хо­зяйств страны. Тем самым колхозы превращались в надеж­ный, не подверженный рыночной конъюнктуре канал пере­качки ресурсов (в том числе рабочей силы, высвобождав­шейся в результате предполагаемого укрепления коллек­тивного производства и повышения его товарности) в про­мышленность.

Как известно, победила точка зрения Сталина, а под­державшие его представители среднего и низшего руко­водящего звена плохо представляли себе катастрофичес­кие для судеб деревни и всей страны социальные издержки этого процесса. Инакомыслящие были осуждены.

Вопрос об отказе от нэпа приобретал все более поли­тический характер — необходимо было укрепить основы государства диктатуры пролетариата и руководящей роли компартии.

В условиях кризиса 1927/28 гг. с крестьянами стали "раз­говаривать" на языке закона: при насильственном изъятии продовольствия привлекали к уголовной ответственности по статье 107 Уголовного кодекса РСФСР, предусматриваю­щей лишение свободы до 3-х лет с конфискацией имуще­ства. С целью привлечения беднейших слоев населения на свою сторону и одновременно подготавливая социальную базу для раскулачивания, 25% конфискованного хлеба рас­пределяли среди бедняков бесплатно или по низким госу­дарственным ценам.

Против перевода деревни на "рельсы" массовой кол­лективизации и превращения затем колхозов с их произ­водственным потенциалом в основной источник накопления капитала для социалистической индустриализации актив­но выступали крупнейшие экономисты-аграрники с миро­вым именем во главе с Александром Васильевичем Чаяно­вым. Он и его сподвижники — Н. П. Макаров, А. Н. Челин - цев, Огановский — предложили концепцию семейно-трудо - вого крестьянского хозяйства. Не являясь натуральным, оно вписывалось в орбиту рыночного обмена. В своих рабо­тах и в практической деятельности экономисты-аграрники стремились помочь середнякам, преобладающей части кре­стьянских хозяйств, выбрать направления развития своих хозяйств в сочетании различных отраслей, распределить трудовые ресурсы семьи для рационального обеспечения основных работ. Крестьянину нужно было разъяснить, как умело распорядиться произведенной продукцией, чтобы суметь выделить часть ее для внутреннего потребления, а часть — для рыночной торговли. Главной целью трудового хозяйства экономисты считали не стремление к максимуму чистой прибыли, а к возрастанию общего валового дохода. Крестьянин должен был научиться учитывать в своей дея­тельности не только производственный, но и природный фактор. В идеале это вело к экологическому равновесию между человеком и природой.

Учитывая демографический фактор — половозрастной и численный состав семьи, А. В. Чаянов пришел к выводу, что динамика трудового потенциала крестьянской семьи носит волнообразный характер, с периодами подъема и спа­да, что тоже не учитывалось в экономической политике.

Не идеализируя экономические возможности мелкого и среднего крестьянского хозяйства, ученый искал пути роста товарности сельского хозяйства. Эффективность ра­боты хозяйств аграрного сектора А. В. Чаянов увязывал с широким распространением сельскохозяйственной коопе­рации. При этом критически относился к планам развития производственной кооперации, т. е. коллективных хозяйств. В противовес официальной концепции горизонтальной ко­операции, т. е. по территориям, А. В. Чаянов выступал с идеей вертикальной кооперации, т. е. объединения хозяйств внутри отдельных отраслей сельского хозяйства и созда­ния "Зерносоюза", "Маслосоюза", объединения "Плодоовощ" и т. д.

Он изучал вопрос и о дифференциальных оптимумах размеров сельхозпредприятий, вопрос этот обсуждался и много позже его гибели.

Кооперативы, по замыслу А. В. Чаянова, должны были организовывать продвижение произведенной продукции "от поля к рынку" через этапы первичной обработки сырья, его реализации и т. д. Совхозы рассматривались экономис­том как предприятия оптимальных размеров для зернового производства. С учетом психологии не только крестьянства, но и домашних животных, ученый считал, что животно­водством крестьяне должны заниматься на своих подворь­ях. Неэффективность деятельности в 70—80-е гг. XX в. в СССР крупнейших мясомолочных животноводческих комп­лексов приводит к мысли, что в рассуждениях А. В. Чаяно­ва заключались моменты истины.

Но в советском обществе оказались невостребованны­ми теоретические рассуждения и практические предложе­ния ученых-аграрников о путях развития сельского хозяй­ства и судьбах российского крестьянства. Победили идео­логические установки партийно-советских органов относить­ся к сельскохозяйственной кооперации как к общественно- политическому движению, а к колхозам — как к ячейкам социализма-коммунизма в стране.

Партийно-правительственное руководство страны струк­турную перестройку в экономике планировало осуществить: 1) путем переориентации всех средств и резервов на прове­дение индустриализации; 2) проведением массовой коллек­тивизации крестьянских хозяйств с целью использования потенциала деревни, сельского хозяйства для индустриа­лизации: 3) изменением хозяйственного механизма, пере­ходом от рыночных методов к административным. От много­укладной экономики предстояло ускоренно перейти к фун­кционированию предприятий двух форм собственности: го­сударственных и кооперативно-колхозных. Через несколь­ко лет после проведения массовой насильственной коллек­тивизации деревни наличие второго уклада, кооператив­но-колхозного, стало во многом условным. Первые колхо­зы в 1920-е гг. действительно создавались на паях, но вскоре об этом "забыли", и на материальном положении колхозни­ков это никак не отражалось.

Изменение хозяйственного механизма проявилось в от­четливой ориентации с 1927 г. на директивное планирова­ние; расширение сферы централизованно-распределитель­ных отношений в промышленности; принятие в 1928 г. чрез­вычайных мер в области хлебозаготовок и т. д. Но и в самом конце 20-х гг. время от времени на разных уровнях обсуж­далось использование элементов нэпа в хозяйственной жизни. К примеру, Н. Бухарин полемизировал с В. Куйбышевым о необходимости перехода от хозрасчета трестовского к хоз­расчету на предприятиях. Как известно, в годы нэпа хоз­расчет осуществлялся лишь на уровне трестов.

Неоднократно поднимался вопрос и о расширении роли рабочих в управлении предприятиями, но повсеместным правилом это не стало.

В 1928—1932 гг., т. е. в годы I пятилетки, был проведен ряд реформ, которые превратили предприятие, а не трест в основное производственное звено. Было изменено плани­рование хозяйственной деятельности предприятий, их фи­нансирование, изменена система заработной платы. Этому содействовали постановления правительства: "О реоргани­зации управления промышленностью" от 5 декабря 1929 г., "О кредитной реформе" от 30 января 1930 г.; "О налоговой реформе" от 2 сентября 1930 г.

По кредитной реформе закреплялась тенденция слия­ния кредитно-финансовой системы страны и финансов от­дельных отраслей народного хозяйства. Формально пере­водимые на хозрасчет предприятия не наделялись собствен­ными оборотными средствами. Им открывался единый теку­щий счет в Госбанке, на него зачислялись средства от ре­ализованной продукции и предоставляемые банком ссуды. Так происходило слияние собственных и заемных средств, что вело к обезличиванию собственных средств. Данная ре­форма все формы кредитования промышленности заменяла кредитованием "под план". В соответствии с утвержденны­ми планами производства предприятиям представлялись де­нежные средства.

Кредитование "под план" было дополнено автоматиз­мом расчетов между предприятиями: перечисления со сче­та покупателя на счет поставщика делались автоматичес­ки, независимо от согласия покупателя. Это вело к утрате контроля со стороны покупателя за качеством поставок и дезорганизовывался платежный оборот. Заменяя коммерчес­кий кредит банковским, хотели ликвидировать взаимную задолженность предприятий.

Реализация кредитной реформы (как и многих других в последующие годы) имела часто обратный результат, ухуд­шилось экономическое положение предприятий. Она была объявлена "вредительской", в исправление сделанного пред­приятия наделили все же собственными оборотными сред­ствами и т. п.

Были ликвидированы в начале 30-х гг. операции по за­логу и учету векселей. Но, учтя необходимость восстанов­ления взаимной задолженности предприятий, с 1935 г. вве­ли платежный кредит.

Итак, в итоге кредитной реформы 1930 г. и ее коррек­тировок в 1931—1932 гг. был ликвидирован коммерческий кредит и заменен банковским; введена форма межхозяй­ственных безналичных расчетов через Госбанк, усилена его роль в народном хозяйстве; разделены оборотные средства предприятий на собственные и заемные; специальные бан­ки реорганизованы в банки долгосрочных вложений.

Основные элементы нового хозяйственного механизма в промышленности наиболее отчетливо проявились в кон­це I — начале II пятилеток, т. е. в 1933 г. Это выразилось:

1) в возврате к главкизму, т. е., как и в период "военно­го коммунизма", отраслями промышленности руководили Народные комиссариаты (Наркоматы) и Главные комитеты (Главки);

2) в утверждении единоначалия на предприятиях или командного стиля в управлении;

3) в направлении на предприятия ежегодных народно­хозяйственных планов по всем параметрам деятельности. План должен был выполняться любой ценой, в том числе за счет бесплатных субботников, воскресников, внеурочной работы;

4) декларировании формального хозрасчета на пред­приятиях, но с обязательным отчислением в госбюджет почти всей прибыли.

Все это свидетельствовало об усилении централизма и директивного планирования.

Структурные реформы 1928—1932 гг. свидетельствова­ли о значительном ограничении, свертывании в цивилиза - ционном понимании товарно-денежных отношений в стране и замене их планово-распределительными. Приоритетное развитие тяжелой промышленности происходило за счет: а) накоплений в самой промышленности; б) усиленной пе­рекачке ресурсов из сельского хозяйства; в) ограничения потребления трудящимися необходимых продуктов и това­ров.

Обязательной централизации подлежали: бюджетное финансирование капитальных вложений, фондовые снаб­жения предприятий, распределение готовой продукции. Все более широкое развитие получали разнообразные админи­стративно-принудительные меры по руководству хозяй­ственной и общественной жизнью.

Ярким показателем внедрения административных ме­тодов в управление народным хозяйством и централизации экономики явились пятилетние планы. В особо сложных условиях проходило разработка I пятилетнего плана на 1928/29—1932/33 хозяйственные годы. Отправной проект, или "минимальный" план, был составлен в определенной степени еще в духе идей нэповского периода, с более ре­альным подходом к состоянию экономики и перспективам ее развития. Его поддерживали Н. Бухарин и А. Рыков. Ста­лин и его окружение настаивали на "оптимальном" вариан­те форсированной индустриализации. Он превосходил от­правной вариант на 20%, т. е. за 5 лет предполагалось дос­тичь результатов, запланированных по первоначальному плану к концу шестого года работы.

Максимальный ("оптимальный") план предусматривал за 5 лет увеличить выпуск промышленной продукции на 18%, а сельскохозяйственной — на 55%. Ожидался прирост национального дохода на 103%. Выплавка чугуна должна была составить 10 млн т; добыча угля — 75 млн т; выработ­ки электроэнергии — 22 млрд кВт.

Достижение гармоничного прогресса в обществе пре­дусматривалось благодаря росту реальной заработной пла­ты на 71%, доходов крестьян — на 67%, повышения произ­водительности труда — на 110% и т. д. Была поставлена задача выполнить планы "во что бы то ни стало" (В. Куй­бышев говорил об этом на XVI партконференции).

По-прежнему очень сложно обстояло дело с опреде­лением источников финансирования. Классическим был та­кой путь: от повышения товарности сельского хозяйства —» к развитию легкой промышленности —> становлению тяже­лой промышленности. По такой схеме развивалась промыш­ленная революция и вершина ее — индустриализация ка­питалистического типа в дореволюционной России.

Социалистическая индустриализация по сталинскому варианту осуществлялась без рыночных механизмов, с по­мощью аппарата принуждения и чрезвычайных мер, за счет выкачивания ресурсов из сельского хозяйства, колхозов и совхозов, так как внутрипромышленного накопления было весьма недостаточно. Сказалась нерентабельность хозяйство­вания многих крупных предприятий в госсекторе экономи­ки в годы нэпа.

Важным источником накопления для индустриализации стали внутренние государственные займы среди всех сло­ев населения. Первый из них был проведен в 1926 г. по ини­циативе С. М. Кирова в Ленинграде.

К другим источникам накопления относились: налого­вые поступления; искусственное сдерживание роста зара­ботной платы рабочих и служащих; доходы в бюджет от продажи винно-водочных изделий; денежная эмиссия и т. д.

Сократились доходы от внешнеторговых операций с зер­ном, возможно, из-за разразившегося мирового экономи­ческого кризиса. Между тем в течение многих лет все уве­личивался, кроме 1941—1945 гг., вывоз за границу таких сырьевых материалов, как нефтепродукты, пушнина, лесо - пиломатериалы.

Основными направлениями индустриализации были ре­конструкция старых заводов в Москве, Ленинграде, Ниж­нем Новгороде, на юге страны и на Урале; строительство новых предприятий. Старые предприятия расширяли, пе­реоснащали новым оборудованием, закупленным в большин­стве за границей. Проекты на возведение новых заводов не­редко выполнялись в Германии и США. Главное внимание уделялось машиностроительной отрасли, призванной пере­оснастить металлургическую, топливно-энергетическую, сельскохозяйственную отрасли, позже — предприятия лег­кой промышленности. Появился "завод заводов" Уралмаш в Свердловске, огромные тракторные заводы в Челябинске, Сталинграде и Харькове (ЧТЗ, СТЗ, ХТЗ). Известно, что эти гиганты были одновременно огромными танкодромами. Мировую известность приобрели автомобильные заводы в г. Горьком (Нижнем Новгороде) и Москве, а также шарико­подшипниковые предприятия (Москва), по производству калийных солей на Западном Урале и т. д.

Из металлургических гигантов наиболее выделялись Магнитогорский в Челябинской области и Кузнецкий в За­падной Сибири. Тогда, в годы первой пятилетки, началось создание Урало-Кузбасса, нового угольно-металлургичес­кого центра. Объединение угля Кузбасса с металлургией Урала сыграло огромную роль в укреплении обороноспо­собности страны накануне и в годы Второй мировой войны.

Строительство часто велось без учета общепринятых в мире стандартов, без создания необходимой промышлен­ной инфраструктуры, в том числе прокладки удобных подъездных путей. О возведении объектов социальной инф­раструктуры вообще не было речи — люди жили в палат­ках, временных бараках, без всяких удобств. Все это вело к огромным потерям в рабочей силе, трудностям в исполь­зовании транспортных средств и т. д. Не хватало опытных рабочих, инженеров и техников, технических средств, не­смотря на привлечение специалистов из-за границы. Осо­бенно драматична история создания в тундре, за Полярным кругом, апатитовых рудников, а также прокладка желез­ных дорог в знойных песках Средней Азии, в ряде север­ных районов.

Уже в ходе I пятилетки изменены были ее важнейшие плановые показатели — вместо 10 млн т чугуна предпола­галось выплавить 17 млн т, а тракторов выпустить 170 тыс. вместо 55 тыс. и т. д. Поэтому еще более остро встала про­блема накоплений. Сталин вынужден был признать, что многие новые колхозы нерентабельны. Логически можно предположить, что выкачанные ресурсы из деревни не по­крывали расходов на индустриализацию.

Стала претворяться в жизнь идея — не менее одной трети накоплений в национальном доходе получить за счет изымания средств из фонда потребления и направления их для финансирования "великих строек социализма", а также для обеспечения затем деятельности новых произ­водств. Поэтому неоценим вклад в индустриализацию всего населения страны.

Итак, средства на промышленное строительство в 1929—1932 гг. поступали: 1) из сельского хозяйства: а) пу­тем экспроприации нескольких миллионов хозяйств "кула­ков" в процессе массовой коллективизации; б) изымания большей части произведенной продукции из созданных кол­хозов и совхозов; в) бесплатной работы на лесозаготовках и стройках миллионов репрессированных крестьян, а также представителей других слоев населения; 2) из средств, по­ступивших в бюджет от деятельности промышленных пред­приятий. Кроме того, произошло увеличение с 1 января 1929 г. по 1 января 1933 г. в четыре раза денежной массы; значительно повысились с 1931 г. цены на все потребитель­ские товары; взимались прямые и косвенные налоги, осо­бенно "налог с оборота", который начислялся на продаж­ную цену всех товаров в розничной торговле. Проводилось размещение обязательных займов среди населения; реали - зовывалось золото, полученное ГПУ с применением метода "непосредственного воздействия" от частных лиц. За грани­цу продавалось зерно в среднем по 5 млн т в 1930—1931 гг. вместо 99 тыс. т в 1928 г. Как известно, это привело к жес­токому голоду в сельской местности, особенно в районах Украины, Поволжья, Северного Кавказа, Южного Урала, Казахстана. По разным оценкам, голодной смертью умерло от 3 до 10 млн человек. Это была цена за массовую коллек­тивизацию и "большевистскую" индустриализацию. Сред­ства для индустриализации добывались с помощью реали­зации во внешней торговле леса, нефти, пушнины, а для оплаты заграничных счетов за импорт станков, инструмен­тов, различного оборудования продавались художествен­ные произведения, особенно из музеев Москвы и Ленин­града. Поступило несколько небольших займов из зарубеж­ных стран.

В погоне за количественными результатами мало вни­мания обращалось на качественные, что стало правилом и в последующие годы. Из-за катастрофической нехватки ква­лифицированных рабочих и техников дорогостоящие ма­шины и инструменты долгое время оставались в ящиках, постепенно приходя в негодность, или после их установки не достигалось предполагаемой производительности. Про­цент брака на отдельных предприятиях колебался от 25 до 65%. Не соблюдались элементарные правила техники безо­пасности и санитарии, очень плохо была налажена работа вспомогательных служб. Все это отрицательно сказыва­лось на рентабельности капиталовложений. "Узким мес­том" оставался транспорт, железные дороги не справля­лись с перемещением огромных масс людей, вызванным кол­лективизацией и индустриализацией.

Одновременно громадные средства направлялись в обо­ронный сектор из-за обострения международной обстанов­ки, в том числе на КВЖД.

Сталин в январе 1933 г. объявил, что I пятилетка вы­полнена в 4 года и 3 месяца. Никто в настоящее время не сомневается в неправильности этих оценок. Достаточно на­звать при этом некоторые абсолютные данные о выполне­нии пятилетки по ряду отраслей промышленности. Чугуна было выплавлено не 17 и даже не 10 млн т, а 6 млн т Электроэнергии выработано 13,5, а не 22 млрд кВт. Лучше обстояло дело с добычей нефти и угля.

Значительно превышены были плановые расходы. Ка­питаловложения в промышленность составили 23,3 млрд руб. вместо 16,4 млрд Легкая промышленность почти не разви­валась, диспропорция эта сохранилась на многие годы. В 2,5 раза ниже плановых оказались темпы роста производи­тельности труда. Выросли розничные цены в условиях то­варного голода на потребительском рынке.

В важнейших сельскохозяйственных районах коллек­тивизация в основном была завершена к 1933 г. Были пере­выполнены все плановые наметки, в том числе в 4—5 раз по числу раскулаченных. Но снизились объемы производ­ства сельхозпродукции, особенно животноводческой из-за массового забоя скота в 1928 г. В ряде крупных регионов страны численность продуктивного скота достигла уровня 1928 г. лишь в первой половине 1960-х гг. Отсюда — появ­ление повсеместного дефицита на мясомолочные продукты в потребительской сфере.

За пятилетку зерна было собрано лишь 60% от плана, а поголовье скота сократилось вдвое.

Процент коллективизации в 1933 г. достиг 65,5, а к кон­цу 1930-х гг. — 97%. Альтернативой коллективизации так и не стало добровольное кооперирование крестьянских хо­зяйств. Забыты были до конца 1980-х гг. формы рыночной организации труда в виде арендного подряда.

Всего к 1933 г. было построено 1500 промышленных предприятий, подобные темпы сохранились в период II пя­тилетки 1933—1937 гг. Основной ее экономической задачей было завершение социалистической реконструкции народ­ного хозяйства. Были учтены ошибки, допущенные при со­ставлении и уточнении показателей I пятилетки. Основное внимание было уделено развитию машиностроения и энер­гетики.

Широко использовались моральные стимулы в труде, особенно стахановское движение. Источником дешевой ра­бочей силы для новостроек во многом были жертвы поли­тических репрессий, развернувшихся после убийства Ки­рова в декабре 1934 г.

К концу пятилеток возрос объем незавершенного стро­ительства, упал уровень жизни трудящихся. Но в целом к началу Великой Отечественной войны был совершен за пер­вые три пятилетки так называемый технический и "тех­нологический прорыв" в экономике страны. Резко возрос­ла топливно-энергетическая и металлургическая база. Были созданы новые отрасли: станкостроение, автомобиле- и трак­торостроение, самолетостроение, находившиеся в зачаточ­ном состоянии в предреволюционные годы. Развивалась ши­роко угле - и нефтедобыча, электроэнергетика, химическая промышленность. Было освоено производство специальных сплавов, синтетического каучука, производство крупнофор­матных машин типы экскаваторов и т. п.

Накануне войны, за 3,5 года III пятилетки (1938— 1941 гг.), главной задачей в работе было расширение про­мышленной базы на восток страны, в том числе создание в

Башкирии "второго Баку". Особое внимание уделялось раз­витию оборонного комплекса. Но стали не хватало, как и электроэнергии. Не решилась эта проблема с возведением предприятий "Запорожсталь" и "Азовсталь", электростан­ций на Волге и в Сибири, а еще раньше на Днепре. По - прежнему не хватало квалифицированных кадров, медлен­но росла производительность труда.

Фактический прирост промышленности в предвоенные годы составил 3—4% в год. Показатели о развитии сельско­го хозяйства не соответствовали плановым.

Низким оставался уровень жизни населения.

Наибольшие успехи были достигнуты в военном произ­водстве, что помогло стране, ее народу победить в Вели­кой Отечественной войне 1941—1945 гг.