Говорят, что сидя дома можно залезть в банк данных ФБР
Компьютерный фрикинг может стать новым масштабным явлением. Он полностью соответствует чаяниям телефонных фрикеров. Гил - бертсон, изобретатель блю-бокса и извечный фрикер, тоже переключился с телефонного фрикинга на компьютерный. До вовлечения в бизнес по производству блю-боксов Гилбертсон, высококвалифицированный программист, разрабатывал программы для операций на международном фондовом рынке.
Но всерьез заниматься компьютерами он начал, когда узнал, что может использовать блю-бокс в тандеме с терминалом, установленным на его рабочем месте. Терминал и клавиатура были оснащены устройством акустического совмещения, и соединив телефонный аппарат с терминалом, а затем блю-бокс с телефонным аппаратом, Гилбертсон мог устанавливать удаленное соединение с другими компьютерами при сохранении полной анонимности и бесплатно, программировать такие компьютеры без каких-либо ограничений, загружать в них ложную информацию, скачивать различные данные. Он объяснил мне, что подключается к компьютерам следующим образом: занимает все линии, подключается к тестовому транку и подслушивает пароли пользователей системы, а потом имитирует их сигналами блю-бокса.
Гилбертсон говорит, что нет ничего невозможного в том, чтобы залезть в центральный банк данных ФБР через терминал местного отделения полиции и «подправить» некоторые данные в архивах ФБР.
Он утверждает, что таким образом однажды смог перепрограммировать центральный компьютер одного учреждения, и благодаря этому целая часть сети была отведена для его личного использования, при этом будучи скрытой от посторонних глаз. Мне однако не удалось перепроверить подлинность этой информации.
Как и Капитан Кранч, как Александр Грэм Белл (псевдоним одного инженера с Восточного побережья, который утверждает, что изобрел блэк-бокс, и продает блэк - и блю-боксы игрокам в азартные игры и радикалам-подпольщикам), как большинство телефонных фрикеров, Гил - бертсон начал свою «карьеру» в подростковом возрасте, пытаясь взломать телефоны-автоматы. Сперва изучить, а потом взломать. Обрядом посвящения во фрикеры было достать десяти центовую монету из телефона-автомата. Освоив восемнадцать основных способов по извлечению монет из автоматов, Гилбертсон также научился делать мастер-ключи к контейнерам с монетами, и мог теперь доставать не только свои монеты.
Он где-то украл телефонное оборудование и собрал дома свой собственный коммутационный узел. Он научился делать простой «брэд - бокс», какой использовался букмекерами в тридцатые годы (букмекер давал номер своим клиентам-игрокам; телефон с этим номеров устанавливался в квартире у какой-нибудь старой вдовы, но подключался к аппарату в конторе букмекера на другом конце города; и когда полицейские выслеживали номер, они находили всего лишь струю вдову.
Через некоторое время после того дня, когда в глубинах технической библиотеки Гилбертсон наткнулся на журнал с описанием частот управляющих сигналов телефонной системы и собрал свой первый блю - бокс, через некоторое время после этого Гилбертсон прервал многообещающую карьеру в области химии и начал торговать блю-боксами по $1.500 за штуку.
— Мне пришлось оставить химию. Мне стало там просто скучно, — сказал он мне однажды вечером. Мы беседовали в гостях у человека, служившего посредником между Гилбертсоном и синдикатом в сделке по продаже блю-боксов на сумму $300.000, которая провалилась из-за юридических неувязок. В комнате курили.
—Ничего интересного узнать я там больше не мог, — продолжал он. Химия становится скучным предметом, когда добираешься до самых вершин. Я не знаю. Я, наверное, не смогу объяснить почему там скучно. Это нужно самому испытать. Но в то же самое время ты получаешь, я не знаю, ложное чувство всемогущества. В этом смысле химия похожа на фрикинг. Вся система под контролем. И в системе есть дыры, и ты проникаешь через эти дыры как Алиса из сказки. Кэрролла, и ты притворяешься что на самом деле ничего предосудительного не делаешь, или по крайней мере или это не совсем ты, кто вытворяет все фокусы. Чистой воды Льюис Кэрролл. Химия и фрикинг.
Наверное поэтому среди фрикеров попадаются псевдонимы типа «Чеширский Кот», «Червовый Король» или «Снарк». Но во фрикинге есть нечто, чего не найдешь в химии. Он поднимает на меня взгляд:
— Ты когда-нибудь что-нибудь крал?
— Ну-у-у... да, я...
— Тогда ты можешь все понять! Ты знаешь то чувство, которое овладевает тобой. Это не просто знание, как в химии. Это запретное знание.
Можно узнать все обо всем под солнцем и умереть со скуки. Но зная, что это незаконно... Смотри: можно быть маленьким, но умным и шустрым и при этом надувать кого-нибудь большого, сильного и очень опасного.
Люди типа Гилбертсона и Александра Грэма Белла постоянно говорят об обмане телефонных компаний и взломе Ма Белл. Но если им показать одну-единственную кнопку, нажав на которую можно превратить всю систему связи AT&T в кучу обломков, они вряд ли нажмут на эту кнопку. Фрикеру нужна телефонная сеть так же, как католику нужна церковь, как Сатане нужен Господь, как Полуночному Незнакомцу больше всего нужно было внимание со стороны операторов компьютера.
Позже тем вечером закончил свой рассказ о том востор-
Те, который он испытал когда блю-боксы заполонили страну, когда он понял, что «на этот раз телефонисты сели в лужу». Неожиданно он сменил тему.
Разумеется, я одновременно люблю и ненавижу Ма Белл. Мне она даже чем-то нравится. Наверное, я бы очень расстроился, если бы компания распалась на несколько более мелких организаций. Есть что-то привлекательное в том, что при всем ее великолепии, в системе находится множество недостатков. Именно благодаря таким недостаткам я могу проникнуть в систему. В этом есть что-то завораживающее, заставляющее тебя искать новых встреч с системой.
Я спрашиваю, что произойдет, когда все запретные тайны телефонной системы будут познаны.
— Не могу точно сказать, может быть устроюсь туда на работу на некоторое время.
— Может быть даже в службу безопасности?
— Да, я именно так бы и поступил. Мне безразлично на какой стороне выступать..
— Что, и ты даже помогал бы вычислять других фрикеров? — спросил я, вспомнив развлечение Марка Бернэ.
— Да, это было бы занятно. Да, я смог бы обхитрить многих фрикеров. Конечно, если бы я достиг высокого уровня мастерства в этом деле, мне снова стало бы скучно. И тогда пришлось бы надеяться, что появятся еще более изощренные фрикеры, чем я. Это внесло бы определенный интерес в игру. Может, мне даже пришлось бы их выручать. Ну, ребята, мне не хотелось бы, чтобы это стало известно всем, но не пробовали ли вы?... Игру можно было бы все усложнять и усложнять.
Дилер первый раз за вечер вступает в разговор. Все это время он смотрел на переливающиеся узоры на стене, выложенной цветной плиткой с иллюминацией. (На самом деле никаких узоров там нет: цвет и яркость каждой плитки определяются компьютерным генератором произвольных чисел, собранным Гилбертсоном и следящим за тем, чтобы рисунок на плитках не повторялся.)
— То, о чем вы говорите, это милые игры, говорит дилер товарищу. Но я не был бы против, если бы фрикерам хорошенько врезали. Телефон потерял всякую конфиденциальность. Нельзя свободно говорить по телефону о чем хочешь, или надо прибегать ко всем этим параноидальным штучкам. Круто ли говорить по телефону? То есть, даже если это и круто, если вам приходится спрашивать «круто ли это», то это уже не круто. Как те слепые пацаны, люди будут строить свои собственные телефонные сети, если они хотят вести конфиденциальные разговоры. Остальное вы знаете. В линии вы больше не услышите тишины. У них на межгороде установлена система разделения: вы прерываете на время разговор, а они на время паузы занимают вашу линию под чей-нибудь еще разговор. Вместо паузы, когда кто-нибудь дышит в трубку или вздыхает, вы слышите пустоту, и связь восстанавливается только после первого произнесенного слова, начало которого тоже может быть обрезано. Тишина в расчет не берется: вы оплачиваете длительность всего разговора, а они у вас отнимают паузы. Говорить не круто, и поэтому вы не слышите человека, когда он молчит. Что в этом телефоне хорошего? Пусть им всем врежут.