ЖИЗНЬ И НРАВЫ НАСЕКОМЫХ
«Они не понимают, кан могут противоположности сходиться к подобию. Гармония есть движение в двух противоположных направлениях; это верно и для лука и для лиры».
(Отрывок из Гераклита)
И на пространствах, измеряемых тысячами световых лет, и между двух стебельков мха совершает свое движение вселенная, полная тайн. Как бы ни были различны проблемы макро - и микрокосмоса, это проблемы одного порядка, проблемы, побуждающие к философским размышлениям.
Многие не сумели это увидеть и высмеивали науку о насекомых: кто не подшучивал над любителем бабочек и жуков? Не стану отрицать, что некоторые «образцы» этих почтенных специалистов, уже приближающиеся к ископаемым, до сих пор встречаются в галереях музеев. Но с каждым днем они уступают место ученому более современного типа — биологу, для которого насекомое — лишь повод для пристального изучения жизни; и какой повод!
Тот, кто не посвятил энтомологии долгих лет, даже представить себе не может почти невероятного разнообразия инстинктов и структур в мире насекомых.
Число известных и учтенных видов насекомых, пожалуй, уже превышает полтора миллиона; и к ним ежегодно прибавляются сотни новых. Специалисты по систематике считают, что на земле существует, по всей вероятности, 2—3 миллиона видов, из которых нам, следовательно, известна лишь небольшая часть. Не так давно один исследователь, разрывая землю под камнем, открыл не вид, а целый отряд — отряд ногохвосток-Протур, крошечных, но чрезвычайно интересных для филогении насекомых.
По числу видов насекомые намного превосходят всех остальных животных, вместе взятых. Нередко я даже задавал себе вопрос: достигли ли они вершины своего развития? Ведь палеонтологи учат, что все группы животных возникают, достигают предела развития — его отличительная черта — большое число видов и широкое географическое распространение,— а затем приходят в упадок. В настоящее время признаки подобного упадка наблюдаются у большей части важнейших отрядов: все они были более развиты и более дифференцированы в предшествующие геологические эпохи.
Ни одного подобного признака я не могу найти у насекомых. Они так многочисленны, так многообразны, так распространены, что человеку стоит зачастую огромных трудов избавиться от них при помощи различных ядов, нередко оказывающихся лекарством, приносящим вреда еще больше, чем сама болезнь.
Двойной интерес — и теоретический, и практический— привлекает к изучению насекомых большое число исследователей. Ежегодные или ежемесячные перечни работ по энтомологии занимают все большее место в библиографических изданиях. Насекомые представляют собой чрезвычайно удобный материал для опытов, это приводит к чрезмерному сужению поля деятельности многих ученых. Так, во Франции, ставшей со времени Латрейля признанной родиной науки о насекомых, число энтомологов непомерно велико в ущерб другим отраслям биологии.
Нужно сказать также, что широкую публику всегда привлекают занимательные рассказы о насекомых, особенно когда они написаны хорошим языком. Все, например, читали бессмертные «Энтомологические воспоминания» Фабра, и многие ученые, в том числе и я, обязаны им выбором своей специальности. И, конечно, нельзя вести речь о пчелах или о термитах и не вспомнить о Метерлинке.
А все же я не знаю, достаточно ли четко до сих пор ставились основные проблемы современной науки о насекомых, достаточно ли ясно была показана их связь с другими, гораздо более широкими и определяющими проблемами общего порядка.
Пусть же цивилизованный человек в лесу и в поле, приглядываясь к насекомому, глубже ощутит влекущие и до сих пор еще не разгаданные тайны жизни.
Вот к чему я стремлюсь.
Совершенно очевидно, что предлагаемая читателю работа не претендует на полноту изложения. В основе ее лежит описание нескольких опытов, выбранных мною из числа наиболее интересных; возможно, что выбор этот был несколько произвольным.
Надеюсь, читатель не посетует на меня за то, что я широко использую мои собственные труды и труды моих учеников. Дело не в том, что они интереснее других; просто я с ними лучше знаком.
