Миф машины Техника и развитие человечества

Обуздание мегамашины

Поскольку основные перемены в установлениях, предшествовавшие созданию мегамашины, носили магический и религиозный характер, не следует удивляться, что и наиболее мощный протест против нее исходил из тех же главных источников. Письма двух моих коррес­пондентов подсказали мне мысль об одной подобной реакции: а именно, что священный институт субботы являлся, по сути, способом намеренно приостанавливать работу мегамашины через определен­ные промежутки времени, давая отдохнуть рабочей силе. Раз в неде­лю победу одерживал маленький, тесный человеческий круг - семья и синагога; так заново утверждались в своих правах те человеческие компоненты, которые сурово подавлял мощный аппарат власти.

В отличие от всех прочих религиозных праздников, обычай праздновать субботу распространился из Вавилона по всему миру, главным образом найдя отражение в трех религиях - иудаизме, хри­стианстве и исламе. Однако он имел узкое местное происхождение, и причины гигиенического порядка, выдвинутые Карлом Судхоффом для оправдания этого обычая, при всей их справедливости с физиоло­гической точки зрения, тем не менее, не дают полного объяснения его возникновению. Изымать из трудовой недели целый день - это уловка, которая могла возникнуть лишь там, где имелся экономиче­ский излишек, это желание хотя бы ненадолго сбросить бремя при­нуждения и потребность в утверждении более важных человеческих забот. Последняя возможность, должно быть, казалась особенно при­влекательной такому угнетенному и порабощенному народу, как древние евреи. В субботний день люди из самых низших сословий в общине наслаждались свободой, досугом и достоинством, доступны­ми в остальные дни только избранному меньшинству.

Подобное дерзкое отступление, очевидно, не было результатом какой-то намеренной оценки или критики системы власти; должно быть, оно явилось из гораздо более глубоких и темных коллективных источников: возможно, на дне его лежало стремление подчинить не только тело человека принудительному труду, но и его внутреннюю жизнь - заведенному ритуалу. Впрочем, евреи, первыми начавшие соблюдать субботу и передавшие этот обычай другим народам, неод­нократно становились жертвами мегамашины, когда весь народ об­ращали в рабство; и во время вавилонского пленения они дополнили празднование субботы другим побочным продуктом того же истори­ческого эпизода - учреждением синагоги.

Этот священный институт не имел ограничений всех более ран­них религий, привязанных к территориальным богам, недосягаемому жречеству и столице, поскольку его можно было перемещать повсю­ду; и глава такой общины, рабби (раввин) являлся скорее мудрецом и судьей, нежели жрецом, зависимым от царской или городской власти. Подобно деревенской общине, синагога воплощала собой тесные от­ношения, по типу «Я-и-Ты»: ее единство держалось не просто на со­седской близости, не просто на общности ритуалов и на особом дне, отведенном для религиозного служения, но и на регулярном настав­лении и спорах о сущности древних обычаев, нравственности и зако­нах. Именно эта интеллектуальная функция, которой недоставало деревенской культуре, сложилась под влиянием городской жизни.

Насколько сейчас известно, ни одна другая религия до 600 г. до н. э. не сочетала в себе этих важнейших атрибутов, включая легкость проникновения в самые малые группы и общедоступность, - хотя Вулли и усматривает их в тех обычаях домашней религии, которые Авраам мог перенять в У ре, где даже погребение покойников совер­шалось в крипте под жилым домом. Благодаря синагоге еврейская община вновь обрела самостоятельность и способность к самовос - производству, которые утратила деревня из-за роста более крупных политических организаций.

Данным фактом объясняется не только чудесное выживание ев­реев на протяжении долгих веков гонений и напастей, но и их рассе­ление по всему миру. Более того, он показывает, что эта малая по своим масштабам организация, пусть такая же безоружная и откры­тая внешнему гнету, как и деревня, смогла сохраниться в качестве активного ядра самодостаточной умственной культуры на протяже­

Нии более чем двадцати пяти веков, тогда как более крупная разно­видность организации, опиравшаяся исключительно на власть, исчез­ла. Синагога обладала внутренней мощью и стойкостью, всегда не­достающими высокоорганизованным государствам и империям, не­смотря на все их временно эффективные инструменты принуждения.

В силу своих особенностей, маленькая общинная ячейка в ее иу­дейской форме имела и серьезные недостатки. Уже краеугольный камень ее веры - существование особых отношений, о которых уго­ворились Авраам с Иеговой и которые делали евреев «избранным народом», - представлял собой утверждение столь же самонадеянное как и божественные притязания царей. Эта неудачная предпосылка долгое время не давала другим народам следовать примеру синагоги, пока внутри нее не созрела ересь христианства, которая позволила разнести по разным странам традицию подобного религиозного об­щинного устройства. Обособленность иудейской веры превосходила даже обособленность племени или деревни, где, по крайней мере, не возбранялся, а даже поощрялся брак с членами другой группы. Одна­ко, при всех своих слабостях, уже по тому сопротивлению, какое вы­зывала еврейская община, становится ясно, что и в институте синагоги, и в обычае строго соблюдать субботу евреи нашли способ чинить по­мехи мегамашине и опровергать ее непомерно раздутые притязания.

Враждебное отношение к иудеям и ранним христианам со сто­роны могущественных государств служило мерилом неприязни, ко­торую испытывали грубая военная мощь и «абсолютная» политиче­ская власть при столкновении с маленькими общинами, крепко свя­занными традициями общей веры, нерушимыми обрядами и разум­ными идеалами. Власть не может длительное время удерживаться на высоте, если у тех, на кого она распространяется, нет причин уважать ее и доверять ей. Маленькие, с виду беззащитные организации, обла­дающие внутренней цельностью и собственным складом мышления, в конечном итоге часто оказывались куда более способными побе­дить произвольную власть, чем многочисленные войска, - хотя бы потому, что трудно уследить за ними и напрямую с ними столкнуть­ся. Поэтому на протяжении всей истории крупные государства всяче­ски стремились обуздать и подавить подобные организации, - не важно, были то почитатели тайных культов, содружества, церкви, цеха или гильдии, университеты или профсоюзы. В свою очередь, этот антагонизм указывает, каким именно образом можно в будущем обуздать саму мегамашину и установить над ней известную меру ра­зумной власти и демократического контроля.