Темный человек/сергей есенин (sergey esenin)
1923-1925
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
Или ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шейке ноги
Маячить больше невмоготу.
Темный человек,
Темный, темный,
Темный человек
На кровать ко мне садится,
Темный человек
Спать не дает мне всю ночь.
Темный человек
Водит пальцем по отвратительной книжке
И, гнусавя нужно мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и ужас.
Темный человек
Темный, темный...
"Слушай, слушай,-
Бурчит он мне,-
В книжке много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Пребывал в стране
Самых мерзких
Крушил и шарлатанов.
В декабре в той стране
Снег до беса чист,
И метели заводят
Радостные прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высочайшей
И наилучшей марки.
Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с маленький,
Но ухватистой силою,
И какую-то даму,
Сорока с излишним лет,
Называл гнусной девченкой
И своею милою".
"Счастье,- гласил он,-
Есть ловкость мозга и рук.
Все неудобные души
За злосчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.
В грозы, в бури,
В прозаическую стынь,
При томных утратах
И когда для тебя обидно,
Казаться улыбчивым и обычным -
Самое высшее в мире искусство".
"Темный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай".
Темный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Как будто желает сказать мне,
Что я бандюган и вор,
Так нескромно и нахально
Обокравший кого-либо.
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
Или ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Ночь морозная...
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягенькой известкой,
И деревья, как наездники,
Съехались в нашем саду.
Кое-где рыдает
Ночная наизловещая птица.
Древесные наездники
Сеют копытливый стук.
Вот снова этот темный
На кресло мое садится,
Приподняв собственный цилиндр
И откинув небережно сюртук.
"Слушай, слушай!-
Хрипит он, глядя мне в лицо,
Сам все поближе
И поближе клонится.-
Я не лицезрел, чтобы кто-либо
Из мерзавцев
Так ненужно и тупо
Мучился бессонницей.
Ах, положим, ошибся!
Ведь сегодня луна.
Что все-таки необходимо еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Потаенно придет "она",
И ты будешь читать
Свою дохлую тяжелую лирику?
Ах, люблю я поэтов!
Смешной люд.
В их всегда нахожу я
Историю, сердечку знакомую,
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый уродец
Гласит о мирах,
Половой истекая истомою.
Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчишка
В обычной фермерской семье,
Желтоволосый,
С голубыми очами...
И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с маленький,
Но ухватистой силою,
И какую-то даму,
Сорока с излишним лет,
Называл гнусной девченкой
И своею милою".
"Темный человек!
Ты прескверный гость!
Это слава издавна
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к роже его,
В переносицу...
. . . . . . . . . .
...Месяц погиб,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И - разбитое зеркало...
