Заповедник стр.1
МОЕЙ Супруге. КОТОРАЯ БЫЛА ПРАВА
* * *
В двенадцать подъехали к Луге. Тормознули на вокзальной площади. Девушка-экскурсовод сменила возвышенный тон на более земной:
– Там влево есть одно местечко…
Мой сосед заинтересованно приподнялся:
– В смысле – уборная?
Всю дорогу он изводил меня: «Отбеливающее средство из 6 букв?.. Вымирающее парнокопытное?.. Австрийский горнолыжник?..»
Туристы вышли на залитую светом площадь. Шофер захлопнул дверцу и присел на корточки у радиатора.
Вокзал… Грязноватое желтоватое здание с колоннами, часы, обесцвеченные солнцем дрожащие неоновые буковкы…
Я пересек вестибюль с газетным киоском и громоздкими цементными урнами. Интуитивно выявил буфет.
– Через официанта, – вяло произнесла буфетчица.
На пологой груди ее болтался штопор.
Я сел у двери. Через минутку появился официант с огромными войлочными бакенбардами.
– Что вам угодно?
– Мне угодно, – говорю, – чтоб все были благожелательны, умеренны и разлюбезны.
Официант, пресыщенный многообразием жизни, молчал.
– Мне угодно 100 граммов водки, пиво и два бутерброда.
– С чем?
– С колбасой, наверняка…
Я достал папиросы, закурил. Некрасиво дрожали руки. «Стакан бы не выронить…» А здесь еще рядом сели две интеллигентные старухи. Как бы из нашего автобуса.
Официант принес графинчик, бутылку и две конфеты.
– Бутерброды кончились, – проговорил он с липовым трагизмом.
Я расплатился. Поднял и здесь же опустил стакан. Руки тряслись, как у эпилептика. Старухи брезгливо меня рассматривали. Я попробовал улыбнуться:
– Взгляните на меня с любовью!
Старухи вздрогнули и пересели. Я услышал непонятные критичные междометия.
Черт с ними, думаю. Обхватил стакан 2-мя руками, испил. Позже с шуршанием развернул конфету.
Стало незначительно легче. Зарождался обманчивый духовный подъем. Я засунул бутылку пива в кармашек. Потом поднялся, чуть ли не опрокинув стул. Точнее, дюралевое кресло. Старухи продолжали испуганно меня рассматривать.
Я вышел на площадь. Ограда сквера была завешена покоробившимися фанерными щитами. Диаграммы сулили в недалеком будущем горы мяса, шерсти, яиц и иных интимностей.
Мужчины курили около автобуса. Дамы шумно рассаживались. Девушка-экскурсовод ела мороженое в тени. Я шагнул к ней:
– Давайте познакомимся.
– Аврора, – произнесла она, протягивая липкую руку.
– А я, – говорю, – танкер Дербент. Женщина не обиделась.
– Над моим именованием все смеются. Я привыкла… Что с вами? Вы красноватый!
– Уверяю вас, это только снаружи. Снутри я – конституционный демократ.
– Нет, правда, вам худо?
– Пью много… Желаете пива?
– Зачем вы пьете? – спросила она. Что я мог ответить?
– Это секрет, – говорю, – малая потаенна…
– Решили поработать в заповеднике?
– Вот конкретно.
– Я сходу сообразила.
– Разве я похож на филолога?
– Вас провожал Митрофанов. Очень эрудированный пушкинист. Вы отлично его понимаете?
– Хорошо, – говорю, – с нехороший стороны…
– Как это?
– Не придавайте значения.
– Прочтите Гордина, Щеголева, Цявловскую… Мемуары Керн… И какую-нибудь пользующуюся популярностью брошюру о вреде алкоголя.
– Знаете, я столько читал о вреде алкоголя! Решил навечно кинуть… читать.
|Следующая страничка ⇒
