ЧТО ОБО ВСЕМ ЭТОМ ДУМАТЬ?
Все эти явления, хоть они и не в равной мере изучены, представляются в целом точно установленными. Причем я упоминал лишь о том, что имеет отношение к насекомым, но не нужно забывать, что существует еще бесчисленное множество птиц, земноводных, млекопитающих и пресмыкающихся, у которых наблюдаются явления покровительственной или отпугивающей окраски или миметизма. Существование и значение этих явлений были выявлены у них с той же наглядностью, что и у насекомых. Как же все это могло сложиться?
Бесспорно, подражательная окраска, например, предназначается, как замечает тот же Котт, для глаза охотника и «пытается его обмануть», пренебрегая при этом любыми психологическими, анатомическими и химическими трудностями, как если бы их вовсе не существовало. Не подлежит также сомнению, что крыло КаШта с таким совершенством воспроизводит увядший лист, что фитопатолрги смогли даже установить, какой именно вид плесени на этом листе оно изображает. И не только РЬуШеэ и палочники похожи на зеленые стебли или листья, но и их яйца подобны зернам настолько, что их порой и не отличишь!
И опять возникает вопрос, как же все это могло сложиться? Обратимся к официально признанным путям эволюции — естественному отбору и мутации. Представим себе ряд мутаций, каждая из которых добавляем например, какому-нибудь пилоусу сколько-нибудь сходства с Т1юпа1пш8. Те особи, которые больше всего похожи на ТЬопа1тиз, все меньше и меньше истребляются АпоПб. Отбор идет автоматически и, по прошествии ряда веков, приводит к появлению безукоризненной копии. Вот теория, в которой нельзя увидеть ничего абсурдного, пока не присмотришься к ней поближе. И многие настаивают, что она верна, так как она стройна и приводит в восторг геометра, дремлющего в душе многих биологов.
А все-таки и эта. теория должна, как всегда водится в науке, предстать перед единственно справедливым
Судьей — перед опытом, который проверит ее обоснованность. Не нужно, как это делают в своей недавно вышедшей книге Гекели и Фишер, принимать отбор за незыблемую основу[18], вокруг которой должно строиться все. Нет таких основ в биологии, так как эта наука находится еще в пеленках; и поклонение эфемерным божествам может привести лишь к бесплодности исследований. Сохраним же дарвиновский отбор как рабочую гипотезу, не более, тогда он сослужит нам еще не одну службу.
1 В деле изучения защитной действенности какого-нибудь подражательного признака руководящая роль принадлежит прежде всего психофизиологу. Вызывают ли мелкие улучшения в миметическом подражании учащение отказов от поедания насекомого? Быть может да, но это не очевидно. Нужно, применяя приемы сторонников объективного исследования, предлагать АпоШ все менее совершенные приманки и отметить, с какого момента наступает категорический отказ или учащение отказов. На параллельна ли кривая «отказов» кривой «усовершенствования приманок» или серьезно отклоняется от нее? Нам это не известно, но это очень легко узнать. Однака пока не проведены необходимые опыты, мы не можем утверждать, что отбор сыграл роль двигателя в «звенев АпоНз — ТЬопа1тиз.
Кроме того, спросим: необходима ли совершенная имитация ТЬопа1тиз для того, чтобы обеспечить защиту миметирующего насекомого? Напомним, что вытекает из всех собранных Коттом данных:
А) хищники систематически избегают охоты за насекомыми с яркой окраской;
Б) их отвращение представляется приобретенным, а не врожденным;
В) все наводит на мысль, что отдаленного сходства должно быть достаточно, и прежде всего — тот факт, что в одном и том же месте существуют лучшие и худшие подражания ТЬопа1шиз и всех их в равной степени избегает АпоПэ.
Но в таком случае лучшие имитации (а именно Са1о — соэтиз и ТпсЬоив) представляют собой, собственно говоря, сверхуподобления, бесполезные и абсурдные с точки зрения естественного отбора. Можно ли также быть уверенным в том, что такие абсолютно безукоризненные копии, как КаШта, необходимы для того, чтобы обмануть хищника. Или что лишний шанс выжить дает имитация, воспроизводящая в точности все до такой степени, что ботаники могут определить, какого рода плесень изобра— жена на крыле, представляющем увядший лист? Или •что не довольно было бы пятна, смутно напоминающего плесень? Пробовал ли кто-нибудь найти ответ на эти вопросы с помощью соответствующих опытов, очень легко осуществимых? Насколько мне известно, никто и никогда.
Я только что употребил слово «сверхуподобление». Это и есть суть моей мысли: я подозреваю, что животные — носители покровительственной окраски или миметизма, или, по меньшей мере, самые совершенные из них, представляют собой сверхуподобления, которые нельзя объяснить с помощью отбора. Котт очень легко перешагнул через это, заявив, что у хищников такое хорошее зрение, что для них никакая копия не может быть слишком совершенной. Но опять-таки что он об этом знает? И где опять-таки опыты с более или менее грубыми приманками, на которые можно было бы сослаться? И почему тогда упоминают об опытах Моттрама, который с величайшей легкостью обманывает птиц грубыми приманками, предназначенными для ужения рыбы? С другой стороны, мы видели, что самых примитивных приманок довольно, чтобы вызвать сексуальные парады у’насекомых (так же обстоит дело и у птиц).
Кстати, не следует забывать глубокого замечания Келера: нет ничего темнее, чем начало. Значит, смысл подражательной окраски и миметизма следует искать именно на самых совершенных образцах. Я думаю, что здесь же мы найдем и тот организующий импульс, который проходит сквозь всю эволюцию и относительно природы которого мы не можем сказать еще ничего, что не звучало бы как детский лепет.
Быть может, мне возразят, что если здесь имеет место сверхуподобление, то мы знаем и другие его примеры. Часто природа создает какое-нибудь приспособление, которое затем оказывается чудовищно преувеличенным.
Например, огромные разветвления рогов оленя Мега — церос, рядом с которым наши современные олени кажутся обладателями весьма жалких рожек. Или безумное, абсурдное, ни с чем несообразное развитие груди у полужесткокрылых горбаток, у которых она превосходит по размерам все тело (правда, эти представляющиеся человеческому глазу столь обременительными разращения, по-видимому, нисколько не мешают горбаткам). Из всего этого нельзя сделать четких выводов с точки зрения развития. Просто приведенный в движение физиологический механизм действовал слишком быстро или слишком долго.
Но совсем иначе обстоит дело со сверхуподоблениями в области покровительственной окраски или в области миметизма. Они имеют определенный смысл, связанный с внешней средой, смысл, который можно подтвердить доказательствами, который может определись систематик (плесень на КаШта). Это копии с чего-нибудь. Как можно отрицать это, если только не хочешь заниматься опасной умственной акробатикой? Не будем же закрывать глаза, не будем отказываться от нашей способности наблюдать только из-за того,, что наблюдение приводит нас к сложнейшей проблеме. Если эволюция имеет какие — то свои цели, то покровительственная окраска и миметизм, быть может, откроют, их нам. Итак, не колеблясь, вперед к новым экспериментам! Нужно уметь дерзать!
