Миф машины Техника и развитие человечества

Ежедневный тяжкий труд

Согласно нашему толкованию, одно лишь усовершенствование ору­дий - за исключением топора и более поздней кирки, или мотыги, - имело мало общего с неолитическими успехами по одомашниванию. Однако в одном отношении неолитическое производство орудий проливает значительный свет на все остальные стороны культуры. Я имею в виду то обстоятельство, что, если не считать раннего изобре­тения своеобразного микролитического «зуба», неолитические ору­дия изготовляли главным образом методом обтесывания, сверления и шлифовки.

Практика обтесывания, или обтачивания, зародилась в эпоху па­леолита, как полвека назад убедительно доказал Соллас; однако изго­товление орудий путем обтесывания явилось усовершенствованием именно неолита. Само по себе, это несет в себе четкую характеристи­ку целой культуры. Терпеливый труд, состоящий в выполнении како­го-то одного вида деятельности, которая сводилась к набору однооб­разных движений и медленно, почти незаметно приближалась к за­вершению, - всё это было весьма далеко от занятий, типичных для собирателей плодов или охотников. Эта новая черта впервые сказа­лась в работе искусных точильщиков кремня, которые изготавливали превосходные солютрейские и мадленские наконечники для копий и резцы. Однако обтесывание даже мягких пород камня было процес­сом тягостным и трудоемким; гранит и диорит, оба чрезвычайно твердые, требуют готовности выполнять нудную работу, какую люди никогда не взваливали на себя прежде. Даже английское слово, обо­значающее скуку - «boring», - возникло как производное от другого его значения - «бурение, сверление». Вот пример ритуального повто­ра, доведенного до последней крайности.

Лишь те общины, которые были готовы оставаться подолгу на одном месте, прилежно заниматься какой-то одной работой, повто­рять одни и те же действия день за днем, были способны освоить по­лезные достижения неолитической культуры. А беспокойные, нетер­пеливые и стремящиеся к приключениям натуры, должно быть, нахо­дили эту каждодневную рутину неолитического селения невыноси­мой по сравнению с возбуждающей гонкой охоты или азартной рыб­ной ловлей сетями или удочкой. Такие люди занимались охотой или становились скотоводами-кочевниками.

Мы не сильно преувеличим, если скажем, вкратце, что неолити­ческий изготовитель орудий впервые изобрел «ежедневный труд» в том смысле, в каком его в дальнейшем понимали и практиковали все более поздние культуры Под «трудом» здесь подразумевается стара­тельное выполнение определенного задания, конечный продукт кото­рого имеет общественную пользу, но непосредственное вознагражде­ние за которое для самого работника незначительно; если же работа длится чересчур долго, то она даже превратится в наказание. Такая работа оправдывалась лишь в том случае, если ее конечная польза для общины оказывалась больше, нежели та, которой можно было добиться при более необязательном, легкомысленном, «любитель­ском» подходе к труду.

Одно из наших распространенных выражений, обозначающих скучную работу, - «the daily grind»14 - не было бы фигурой речи в ранненеолитическом сообществе. Однако ежедневного перемалыва­ния требовало не только зерно. Одновременно с первыми палеолити­ческими каменными изделиями - ступкой и каменным светильником

- стало использоваться и круговое движение, чрезвычайно важное для всех последующих технологий. Когда же это движение стало вы­полняться не рукой, а колесом, а лучше: «появился гончарный круг, новая важная машина после лука со стрелами.

При перемалывании или обтесывании неустанное внимание го­раздо важнее, чем хорошая сенсорно-двигательная координация, тре­бующаяся для раскалывания кремня. Те, кто был готов подчиниться такой дисциплине, наверное, обладали и терпением для наблюдения за одними и теми же растениями, пока те росли, сезон за сезоном, и повторяли те же действия год за годом, чтобы добиться одного и того же ожидаемого результата. Такие привычки, опиравшиеся на посто­янный повтор, оказались невероятно плодотворными. Однако, вне всякого сомнения, они в известной мере притупляли воображение, так что для подобной работы отбирались и преуспевали в ней люди более покорного склада, и они в свою очередь обеспечивали наи­большие запасы пищи и лучше других размножались и выживали.

Процесс обтесывания имел то преимущество, что он позволял точильщику не ограничиваться всего несколькими породами камня - вроде кремня, который особенно податлив и легко обтачивается, те­перь орудия можно было делать из других, более твердых камней вроде гранита, а утварь типа горшков или ваз можно было вытачи­вать из мягкого песчаника или известняка еще до того, как придума­ли посуду из обожженной глины. Наибольшим стимулом для пере­малывания стало окультуривание злаков: ведь до изобретения печ­ных горшков для того, чтобы сделать зерна пригодными для еды, их нужно было размолоть в муку и запечь на камне. Механический про­цесс и функциональная потребность, вкупе с ботаническими позна­ниями для отбора и культивации растений, развивались бок о бок.

Одновременно с культивацией злаков в уголках планеты, не об­ласканных тропическим изобилием и ровным климатом, стал воз­можным новый тип поселений: ибо колосистые травы столь же ши­роко распространены, что и сама трава; и хотя систематическая куль­тивация злаков, по-видимому, началась всего в нескольких долинах великих субтропических рек, в конце концов ячмень, пшеница и рожь позволили снимать изрядные урожаи зерна и в других, гораздо более холодных краях. Так началось шествие земледелия в сторону полю­сов - и в северном, и в южном полушариях.

Окультуривание зерновых сопровождалось столь же коренным новшеством в приготовлении пищи: изобретением хлеба. Обретя бес­конечное разнообразие форм - от пшеничных или ячменных опрес­ноков на Ближнем Востоке до плоских маисовых лепешек в Мексике и дрожжевой выпечки более поздних культур, - хлеб утвердился как основа любого рациона, и таким он остается по сей день. Ни один другой вид еды не отличается такой же универсальностью, такой же доступностью и легкостью в перевозке. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»: это стало всеобщей, всем понятной молитвой; и столь почитаема сделалась эта еда, символизирующая саму плоть Господ­ню, что в некоторых культурах и поныне считается святотатством резать хлеб ножом.

Насущный хлеб принес человеку небывалую дотоле уверенность в завтрашнем дне - благодаря обильным закромам. Несмотря на се­зонные колебания в количестве урожая, в зависимости от наводнений или засух, культивация злаков обеспечила человека ежедневным прокормом - разумеется, если тот постоянно размеренно трудился, - чего не было прежде, когда ему приходилось надеяться лишь на обильную дичь и на удачу охотничьих вылазок. В куске хлеба с рас­тительным или животным маслом, с ломтем ветчины, неолитические культуры обрели костяк сбалансированного богатого энергией ра­циона, в дополнение к которому требовались лишь свежие фрукты и овощи с домашнего огорода.

Обретя такую стабильность, человек мог смело смотреть в бу­дущее и строить планы. За исключением тропических краев, где не практиковалась регенерации почв, общины могли теперь укореняться в каком-то одном месте, в окружении постоянно обрабатываемых полей, и понемногу улучшать ландшафт, прорывая канавы и ороси­тельные каналы, прорубая террасы на склонах холмов, сажая деревья, за что им были благодарны последующие поколения. Здесь-то и на­чинается накопление капитала и заканчивается жизнь, нацеленная на сиюминутные потребности выживания. С окультуриванием зерновых будущее сделалось как никогда раньше предсказуемым; причем культиватор стремился не просто сохранить достижения предков, но расширить и свои собственные возможности: обеспечив себе еже­дневное пропитание, человек вскоре стал охотнее перемещаться в пространстве и переселяться, что со временем способствовало воз­никновению поселений городского типа.